Читать Великолепный век. Четвертая история из цикла «Ах, уж эти мужики!» - Василий Лягоскин

© Василий Лягоскин, 2017

ISBN 978-5-4485-1287-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– При чем тут яд?! – первой воскликнула Дуньязада, облизывая языком Валентины ее же губы – после долгого и сладкого поцелуя, – твои губы, о, Николаич! – слаще всякой халвы!

Удивительно, но Кошкин, кажется, услышал крик нежной души арабской принцессы. Он самодовольно ухмыльнулся, и даже попытался по-гусарски поправить пальцем кончики усов, которых у него никогда не было. А более практичная Пенелопа закатывать глазки (тоже Валины) не стала; она задала вопрос, ткнув пальцем в людей, толпящихся у дверей роскошного номера, по центру которого и стояла кровать с возлежащей на ней Валентиной:

– Может, про яд – это к ним относится? Кто это такие?

– Это высший цвет венецианской знати, включая самого мэра, – поспешил ответить Николаич.

– И что им нужно? – буркнула Валентина; и тут же сама ответила, после подсказки дочери Приама, – пришли выразить почтение, и это… как его? Соболезнование по поводу прискорбного случая с гондолой и незапланированным купанием? Водичка-то холодная была!

Кошкина даже кашлянула пару раз, скорчив прискорбную мину. Это опять подсказывала Пенелопа: «Сейчас мы этих ребят заставим раскошелиться…". Валентина была не против; хотя никакой материальной поддержки семье Кошкиных не требовалось. Ведь в ладошках у нее сейчас были зажаты подлинные сокровища; в правой – кредитная пластиковая карта, в которой утонул бы, не вызвав особого возмущения, весь бюджет Венеции. Левая ладонь судорожно стискивала золотую пластинку со скалящейся тигриной мордой.

– Пайцза! – вспомнили сразу шесть красавиц, – сувенир от Чингизхана. Ни за что не отдадим! А… где шпага с молотком?

Добыча из далекого прошлого лежала рядом, на прикроватной тумбочке. Валентина Степановна огладила взглядом прежде всего клинок, так выручивший ее в последнем путешествии; перенесла капельку той хищной радости, с какой вонзала его в грудь монгольского министра, на толпу у дверей, и та устрашилась, попыталась было юркнуть за двери. Может, слава гораздой на выдумки и готовой на любые проделки русской «олигархини» добралась и до этого приморского городка? Первым опомнился мэр – круглощекий и лысый толстячок, подскочивший к кровати с грациозным (насколько позволяло пузо) поклоном. Из него водопадом полились слова, явно заготовленные заранее. Мэр словно отрабатывал сейчас роль, отрепетированную перед зеркалом.