25 мая 1975 года в 07:15 утра отставной капитан королевского флота сэр Томас Греллоу вышел из своего дома по Гринхил роуд №34.
Вслед за прикосновением правой ноги к не прогретому солнцем камню панели, левая рука машинально потянула цепочку карманных часов, а правая в то же самое время, поправив шляпу, уверено обхватила трость, объявив телу о начале утренней прогулки, с годами ставшей почти инстинктом.
Казалось, закрой сэр Томас глаза, и рука, манерно управляя тростью, смогла бы в точности провести тело через Виллидж роуд по Корк стрит к Королевской набережной и далее до «Грейт Хорс», завершив путешествие возложением нескольких шиллингов на мутное дерево барной стойки в пабе «Роджер», вот уже более четырехсот лет приносившей доход и уважение семейству Максвеллов, хозяев старейшего заведения города.
Посмотрев на часы, семидесятитрехлетний джентльмен убедился в том, что время было выбрано правильно и в обозримых окрестностях со вчерашнего дня ничего не изменилось. Сориентировавшись лишний раз, капитан направил поступь по извилистой, убегающей к бухте дороге.
За вторым поворотом он сдержанно подал неизменный поклон мисс Дакстон, меняющей, как правило, местоположение горшков на комичном подобии терраски в верхнем этаже. Сегодня ее медузообразный «Ситроен» смотрелся особенно вызывающе. Он как всегда был прилеплен к асфальту, дабы не съехать вниз, и казался не темно-синим, а почти черным.
День обещал быть удачным. На небе не было ни одного облака, а видневшееся внизу море, освещенное ярким утренним солнцем, прилипло к берегу недвижимым золотым куском. Мысленно планируя распорядок утренней прогулки, носитель орденов и почетных званий, член лондонских клубов и попечительских советов медленно спускался по склону зеленого холма к просыпающемуся городу.
Время первой малой воды приходилось на 10:57 утра. Уже без четверти девять можно было спокойно приступать к любимому и единственному занятию – созерцанию серых потоков внутри залива Черрилс бэй.
Прилив как таковой не был главным событием для мистера Греллоу. Его физическая сущность констатировалась наблюдателем лишь окончанием отлива и началом ожидания следующей малой воды. Отлив же в свою очередь приносил необходимое облегчение, очищал и успокаивал душу. Он был важен не только тем, что течение уносило мелкий мусор из бухты, а скорее потому, что оно каждый раз забирало с собой по капле от необозримого моря грусти и одиночества, которые многие десятилетия переполняли стареющее тело.
