Читать Цветущий холм среди пустого поля - Юрий Вяземский

– Понимаете, еще до того как она появилась, я уже почувствовала ее, раньше самого Аркадия… Нет, это не было ощущением чужого присутствия, узнаванием соперницы, вторгшейся в мою жизнь и вставшей между мной и моим мужем, – я лишь потом сформулировала для себя, что у Аркадия есть другая женщина… Как бы это точнее выразить?.. Представьте себе: вы летите в самолете, и вдруг самолет начинает падать, а вы, еще не успев ужаснуться, думаете: Господи, я столько раз читала о том, как это бывает. А вот теперь это происходит со мной. Не может быть!.. Я поняла, что все теперь бесполезно: хочешь – кричи, хочешь – молись Богу, хочешь – вспоминай свою жизнь; все равно рано или поздно наступит этот страшный последний удар. Потому что все кончилось уже тогда, когда самолет начал падать.

Она подняла бокал с минеральной водой, но не отпила из него, а лишь смочила губы.

– Я схватила пальто и выбежала на улицу. Я не отдавала себе отчета в том, что делаю. И я ничего не помню. Помню лишь, что мир показался мне сплющенным. Будто сдвинулись дома, стиснув поле, на краю которого стоит наш дом, а все окружающее – улица, фонари, деревья – стало словно продолжением меня самой, таким же испуганным, таким же живым, кричащим. Словно мир стал моими нервами, плотной паутиной кровоточащих волокон, а я бежала сквозь нее и рвала их в клочья, натягивала и рвала, и чем быстрее бежала, тем сильнее натягивала и тем больнее рвала, и тем страшнее мне было остановиться… Поймите, Аркадий был всем для меня: родители мои умерли, детей у меня нет и не может быть… Но я другое хочу сказать. Понимаете, некоторые женщины тут же начинают ненавидеть. Они загораются спасительной для них ненавистью, желанием отомстить неверному мужу, сопернице, разлучнице, или как там еще принято называть этих женщин. Но у меня ненависти не было. В этот момент я любила своего мужа еще сильнее, чем прежде. Так любят при последнем расставании покойного, жадно, ненаглядно, безумно, но все-таки боясь прикоснуться… Нет, вы понимаете, что это еще недавно живое, это одухотворенное мною, самое дорогое мое «я» уходило от меня, унося с собой все, чем я дышала, чем жила. А мне предстояло жить дальше, в том страшном, безлюдном мире, на который он меня обрекал, в котором вроде была лишь пустота одна, от горизонта и до горизонта, и в то же время все жгло и напоминало – каждая улица, каждый угол дома, каждая трещина в асфальте.