Стряхнув с плаща снег, я последовал за орками. В лагере остались
двое: отец Томас и Тейвил. Церковник как будто не заметил всеобщей
тревоги, он молился, а лейтенант сказал, что кто-то должен охранять
бивуак.
Вчера, ближе к полудню, мы прибыли к месту, откуда продолжим
путь пешком. Разгрузили челноки и на небольшом удалении от реки
разбили стоянку; на поляне, в окружении густого ельника, который
хорошо укрывал от ветра. Орки разделились: половина с Манроком во
главе идут вместе с нами, а остальные погнали пустые лодки вверх по
течению. Старшего в пятерке ушедших звали Гурдун.
Ночью подморозило, и до утра сыпал мелкий снег. Рассвело с час
назад; к полудню, наверное, все растает.
Проснувшийся лагерь ждал Барамуда и Крика, которые отправились
на разведку до Гнилого водопада, когда к кострам прибежали двое не
на шутку встревоженных орков. Манрок отправил их к реке проверить
поставленные вчера сети. Улов есть, и, похоже, не рыба. Я не
понимаю орочьего наречия, но точно расслышал, как в устах
возбужденных орков несколько раз прозвучало имя Гурдуна.
Звякнуло железо: шедший впереди Генрих фон Геринген обнажил свой
клинок. Вчера я долго говорил с имперцем, пытаясь донести свои
соображения, почему он в Запустении. Имперец молчал и угрюмо слушал
мои объяснения, потом сказал, что ему нужны лишь две клятвы — от
меня и Тейвила. Чтобы мы пообещали ему дуэль при условии, что
выберемся из проклятых лесов. Огсбургец признался, что мечтает
убить нас, но не здесь и не сейчас; он понимал, что в одиночку из
Запустения не выбраться. Я и Тейвил произнесли слова клятвы, затем
арнииец срезал путы на руках Генриха и вернул ему оружие. На время
похода меж нами и пленником перемирие. Хотя мы могли прикончить
полковника, и никто даже не покосился бы в нашу сторону, разве что
отец Томас, но мне нужен Дар огсбургца.
Я смотрел на седой затылок Герингена и размышлял, не ошибку ли
мы совершили, когда вернули ему оружие. Долго терзаться не
довелось: вот и берег. В нескольких шагах от реки стояли шестеро:
орки и Акан Рой.
— Не подходите близко к воде, — предостерег толстяк.
Волны Черной речки прибили к берегу мертвое тело. Труп лежал на
спине, опутанный рыбацкой сетью.
— Наш Гурдун, — произнес Морок, стуча пальцами по торчащей из-за
кушака рукояти пистоля, — и сети тоже наши.
