Меня посадили на цепь в очень странной комнате, скорее в
подземелье. На четыре цепи, если быть точной: запястья и щиколотки
сжимали тугие браслеты, продолжавшиеся длинными цепями,
крепившимися к стене. Место казалось жутким и нереальным, но оно
соответствовало моему настроению. Без окон. Без естественного
света, с тусклыми желтыми светильниками на стенах. Круглое
помещение с каменным полом, выщербленным странными кругами и
рисунками. В этих углублениях собиралась влага, сползавшая по
каменным стенам. Земляной потолок иногда осыпался с тихим могильным
шорохом.
В центре темницы стояла большая кровать с мягким матрасом,
подушкой и теплым одеялом. Она казалась здесь чужеродной. Очень
длинные цепи позволяли дойти до нее и лечь. В первые несколько дней
меня никто не посещал, заперли в этой могиле и забыли. Но я знала,
что будет хуже, когда придут. Еда приезжала раз в сутки на
скрежещущей круглой плите в полу. Я брала только воду.
Я плакала, я страдала. Меня мучило неведение. Я не знала, что
случилось с любимыми людьми. Я не хотела верить, что они умерли. Я
боялась этого. Я отказывалась это принимать. Меня мучило
предательство Дали. Оно рваной раной застыло в груди. Я не могла
понять, как она могла так поступить. Я ненавидела ее так сильно,
как можно ненавидеть только бывшего родным человека.
Приступы уныния, когда я сидела на ледяном полу, обложившись
гремящими при каждом движении цепями, сменялись вспышками гнева. Я
почти любила эти моменты. Гнев давал мне силы. Ненависть к Ледане
наполняла душу деятельной силой и желанием отомстить. Я
представляла как убью ее. Как перережу глотку Пави. Как сброшу в
пропасть Дали. Как она могла убить Ирдзо? Как могла?
Что стало с Асгедом? Этот вопрос мучил меня как матерый палач с
изрядным набором инструментов для пыток. Если в гроте была засада,
значит всех перебили? Были ли там у кого-то шансы спастись? Драконы
могли улететь… Но они бы не стали. Не бросили всех на верную
смерть. Драконы лучше людей…
Наверное я пила, чтобы было чем плакать. Когда слезы
закончились, наступило тягучее отупение. Я смотрела в одну точку,
мысли путались, будто спала наяву. Не знаю сколько времени прошло,
я потеряла ему счет. Единственная о ком я не думала в эти дни – о
себе. Хотя тело молило о внимании. Ошейник на шее душил и натирал
кожу, кандалы разодрали руки и ноги до ран, голод дирижировал
оркестром внутри желудка.
