Читать Опущенная - Владимир Колычев

Солнце уже проснулось, приподнялось на локте над горизонтом, окинуло ясным взглядом свои владения, но еще не слезло с перины из белых пушистых облаков. А может, оно и не будет слезать, а просто сожжет свою постель по пути к знойному полудню.

День обещал быть жарким, но по-другому и не хотелось бы. Не для того Настя вставала в пять утра, чтобы провести выходные под пасмурным небом или даже под дождем. Ее зовут Настя, и ненастье – не для нее.

Машина уже в пути, дорога медленно идет на подъем, влево-вправо поля: пшеница, подсолнухи, а впереди синеют горы. Там, за перевалом их ждет море – мокрое и сухое. А как еще назвать соленую воду, которой не напиться?

За рулем – отец, мама рядом, за штурмана. Волосы у отца густые, но уже подернутые сединой. Лицо у него породистое, а роговые очки, так же как и бородка, подчеркивают его интеллигентный склад. Сытые щеки, легкая полнота в теле придают солидность его облику. Он у Насти – судья, вершитель судеб для тех, кто преступил закон. Мама у нее попроще – и по статусу, и по внешности. Круглолицая, розовощекая, в теле. И всегда веселая. Даже когда она грустит, все равно где-то в глубине глаз светится озорной огонек.

Отец сначала ударил по тормозам, только затем выругался:

– Черт!

Сила инерции потянула Настю вперед, она плечом ударилась в переднее кресло. А мама едва не выбила головой лобовое окно.

Машина остановилась, отец выскочил на дорогу, Настя – за ним. Она увидела белобрысого парня в запущенном состоянии. Волосы грязные, сальные, под глазами темные круги, щеки впалые, небритые. Убогий ватник на нем – рваный, замызганный, брюк нет, только сатиновые трусы, на ногах кирзовые сапоги. Это из-за него отец так резко затормозил.

– Давай отсюда, пока я милицию не вызвал! – Отец хотел крикнуть на него, но не смог, не хватило для этого злости.

Земля не остыла за ночь, и сверху начинало припекать. Вроде бы совсем не холодно, но парня трусило, как в лихорадке. И столько страдания в его взгляде, что Настю передернуло изнутри. Это существо вызывало и презрение, и жалость одновременно. Но вместе с тем ей стало страшно от мысли, что от такой судьбы не застрахован никто. В том числе и она…

Она все понимала. Лето, поля, где-то растут конопля, мак, эта жуткая радость для наркомана. И этот подался за своим счастьем.