Читать Спасатели разбитых сердец - Ольга Вешнева

ГЛАВА 1. Княжна на выданье

Книга посвящается моему отцу Михаилу Мстиславовичу Боровскому. Он вырос в таежной деревне и на всю жизнь сохранил любовь к охоте. Мой дорогой отец с раннего детства привил мне любовь к чтению, а его рассказы о природе и охоте повлияли на формирование нелианской расы и нашли отражение в других моих авторских сериях.

1962 год, СССР, деревня Котомкино за пределами Московской области
Зинаида Метелкина

Кто ест мороженое зимой? Охочая до вкусного лакомства детвора и взрослые чудаки, которым мало царящей вокруг холодрыги. А еще Зинаида Метелкина, как говорили в стародавние времена, девица на выданье двадцати двух лет от роду, с пышными формами, белокурыми кудряшками и румяными на морозе щеками. И почему, спрашивается? Да все потому, что с малых лет привыкла заедать горести сладостями.
Постоянная тоска одиночества, которую сопровождало истязающее душу чувство, будто я чужая в родной семье, – вот какие у меня были спутники в детстве, не считая разряженных в пышные платья с бантами говорящих кукол и потрепанных до залысин плюшевых зверят. Пока мама была жива, она дарила мне свою любовь, но я тогда была совсем малюткой, а потому сейчас уже плохо помню те счастливые, беззаботные дни. С годами узнала, что ее здоровье подорвали измены отца. Тот занимал большую должность – директора кондитерской фабрики, так что конфет, шоколада и помадок с расписными пряниками у нас дома всегда было завались. А уж по праздникам или в дни приема гостей столы прямо-таки ломились от деликатесов, среди которых встречались заграничные подарки.
Немногие труженики огромной страны могли хотя бы увидать такую роскошь, а тем более попробовать. Но, как известно с древних времен, счастье не купить – ни за пачку денег, ни за ведро черной икры. А его в нашей просторной квартире в четыре комнаты с высокими потолками и паркетными полами надолго не заводилось. Для меня были отдушиной дни, когда из деревни приезжала бабушка, всегда добрая и ласковая, в отличие от грубой и вечно сердитой няньки, которую отец ко мне приставил, как тюремного надзирателя. Я только и слышала от нее: туда не ходи, это брать нельзя, с теми детьми не играй, они тебе не ровня.
Отец вел себя заносчиво, как дореволюционный барин. Соседи не решались просто так с ним заговорить, встретившись у подъезда. К нему можно было обратиться по исключительно важному вопросу, а не обсудить последние новости в мировой политике или похвастаться новым воротником на зимнем пальто.