ПРОЛОГ
Крупная дрожь пробегала по телу, зуб не попадал на зуб, взгляд сосредоточенно смотрел вперед, где свет фар разрезал перед капотом непроглядную темень ночи. Струи дождя, как из пожарного брандспойта, с остервенением лупили по кузову внедорожника и лобовому стеклу. Спину колол холод, растекался по всему телу, заставляя рвано дышать, а сердце — колотиться, как расшатанный двигатель.
Глеб на секунду перевёл взгляд на собственные руки, державшие руль. Костяшки пальцев побелели от напряжения. Покосился на пассажирское сидение, скрипнул раздраженно зубами. Злость мгновенно разлилась по венам, как чернила каракатицы в прозрачной морской воде.
Последний месяц жизнь Глеба превратилась в экстремальный аттракцион с отсутствующей системой безопасности. Он не просто потерял покой, сон, аппетит — это ерунда по сравнению с мегатоннами потерянных нервов, — похоже, он безвозвратно терял собственную благоустроенную, спокойную жизнь.
Какой-то жалкий летний месяц — быстротечный, который обещал промелькнуть традиционно незаметно, несмотря на свалившиеся проблемы, — и размеренное существование полетело в тартарары. Глеб, всегда казавшийся себе и окружающим невозмутимым, готов был лопнуть от бушующих эмоций. А прямо сейчас — сожрать руль собственного внедорожника.
Несчастный месяц, каких-то тридцать дней, и вот уже Глеб несётся под ливнем, под оглушающим громом, раскаты которого прошивали тело насквозь. По ночной размытой дороге, рискуя скатиться в пропасть.
Остановиться хоть на миг, отвлечься, дать волю эмоциям, значило потерять управление. Пиши пропало, хоронить будет некого: сначала машина сомнётся как фантик, ударяясь о каменные глыбы, остатки же искорёженного металла сожрёт ненасытное жерло горной реки.
Ливень усиливался, словно в небе прорвало дыру, и осадки, которых ждали с апреля, решили обрушиться именно в эту ночь, на этот, и без того опасный, перевал. Автомобиль нещадно вело, протектор месил бурлящую, несущуюся с гор грязь.
Глеб, стиснув зубы, продолжал пробираться к безопасности. Умирать в расцвете сил, на пике финансового благополучия и здоровья, он не собирался, тем более не мог позволить сгинуть на этом перевале той, что сидела рядом. Придушить её потом, когда довезёт живой и невредимой, — мечтал, а позволить бездарно погибнуть по причине собственной глупости — не мог.
