Все события и персонажи в романе- вымысел автора. Любые совпадения с реальностью - случайность.
Глава 1
Ливан,
Отель Интерконтиненталь Мзаар резорт
Ливан по-арабски называется Лебанон. На самом деле, это не арабское слово, древнеарамейское. Кстати, здесь вообще ко всему можно смело приставлять «древне-». Не прогадаешь. Более «натоптанных» и исхоженных троп свет не видывал. Часть «Земли обетованной», как никак… Правда, давно населенная одними из самых порочных людей на свете. Впрочем, про порок мы еще успеем. Впереди будет много про порок. Пока о красивом, возвышенном. Итак, Лебанон…
Что я там говорила? Да, В переводе с древнеарамейского это означает «молочные горы». Все, кто хоть раз здесь побывал, сразу поймут, откуда такое название. Поэты будут восхищаться стелящимся белесым вуалям по витиеватым и крутым виражам упирающихся в тучи и даже протыкающих небо гор. Прозаики сухо дадут факты в ответ: влажный воздух со Средиземноморья, на берегу которого Ливан и раскинулся кривой сеткой рыбака, поднимаясь по склонам, охлаждается и образует облака и туманы. Вот они-то и свисают красивыми тюлями на склонах подобно драпировкам на платьях именитых ливанских кутюрье. Это очень красиво. И что бы кто ни говорил, романтично. Даже прозаики будут вынуждены признать.
Я вот, кстати, вполне себе прозаик. Но этот пейзаж… Он действительно трогает что-то глубоко в душе. Там, под панцирем равнодушия и цинизма. И даже если вы «разбойник, мытарь или блудница», как в стихотворении у Н.Гумилева[1], этот вид- раскрывшая свои щедрый подолы долина, укутанная сливочными облаками, вас, несомненно, тронет…
Сейчас я стою на террасе номера-люкс пятизвёздочного отеля как раз с таким видом. Внизу стелется молочный туман, сверху падают большие и пышные хлопья снега. Я знаю, что если спуститься всего на пару сотен метров- в соседнюю Фарайю, там уже будет дождь. Наверное, если бы я была поэтом, сейчас на душе у меня тоже был бы дождь, но… На самом деле, у меня на душе сейчас ничего. Пустота. Правда, грудь почему-то сильно сжимает, поэтому я со всей силы, до посинения костяшек на руках, сдавливаю перила балкона нашего шале, кутаясь в белый норковый полушубок, накинутый поверх полупрозрачного домашнего платья. Схватила первое, что попалось под руку, когда выбегала сюда, на свежий воздух. Мама бы сейчас меня поругала, сказала, что опять на мне дорогая и непрактичная вещь- действительно, кто придумал эти полушубки с рукавом три четверти и едва прикрытой поясницей? Что такое может согреть? Зачем вообще ради этого убивать бедных животных? На последний вопрос я хочу отвечать меньше всего, потому что давно для себя определила, что никогда и ни при каких раскладах не буду гнаться за эфемерной вселенской справедливостью. Нет, я не спасу этот мир. От моих нелепых метаний голодающие в Африке едва ли начнут жить лучше, а развитые страны не станут возвращаться в Средние Века, отказываясь от своей промышленности, чтобы мир стал чуточку чище.
