Клэр сидела в кожаном кресле частного самолёта, поглаживая рукой округлый живот. Каждый день ребёнок напоминал ей о своей маленькой жизни: лёгкими толчками, движениями, которые вызывали улыбку, и одновременно напоминали о том, как она ужасно одинока.
Всё вокруг кричало о роскоши. Идеальная обивка кресел. Тёмное дерево отделки. Бокал с шампанским, который ей любезно предложил бортпроводник, хоть она сразу отказалась. Даже воздух казался фильтрованным, безупречным. Здесь не было ни единой царапины, ни следа человеческой слабости. Как и в её жизни.
Первый класс. Забота Джона.
Его слова всё ещё крутились в её голове, острыми осколками впиваясь в её мысли. Забота. Он так это назвал. Первый класс, самолёт, бокал чёртового шампанского — вот и всё, что он мог предложить. Ни объятий, ни слов напутствия, ни прикосновения к её животу.
Она посмотрела в иллюминатор. Город уплывал куда-то вниз, а вместе с ним — её жизнь. Дом, который давно перестал быть домом. Муж, который давно перестал быть мужем.
— Мэм, вам удобно? — вежливый голос бортпроводника заставил её вздрогнуть.
— Да, всё прекрасно, спасибо, — ответила она с натянутой улыбкой. Она всегда умела казаться идеальной. Это было её ролью.
Но внутри всё кипело.
"Ты никогда не спрашивал, как я себя чувствую, Джон. Ты даже не потрудился узнать, как я справляюсь с этой беременностью. Ты просто купил мне билет и посчитал, что на этом всё кончено. Я не твоя кукла, не твоя витрина, Джон. Я человек. Чёрт побери, я человек."
Она положила руку на живот. Малыш шевельнулся, как будто чувствовал её гнев.
"Ничего, мой хороший," — подумала она, — "у нас с тобой всё будет иначе. Я сделаю всё, чтобы ты никогда не чувствовал себя таким одиноким, как я."
Клэр глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Её взгляд начал блуждать по салону. Другие пассажиры — всего несколько человек — сидели в креслах, погружённые в свои дела. В руках у кого-то планшеты, у кого-то бокалы. Все выглядели идеально. Каждый из них был частью этого стерильного мира, где всё куплено, всё подогнано, всё безупречно.
Кроме одного.
Её взгляд остановился на мужчине, сидящем чуть поодаль, ближе к хвосту самолёта. Он сразу бросался в глаза своей резкостью. Казалось, он совершенно не вписывался в это окружение.
Грубые черты лица. Жёсткая линия скул. Небритый, словно не удосужился подготовиться к такой "престижной" поездке. Его куртка выглядела поношенной, помятой, словно он больше привык сидеть в кабине грузовика, чем в кожаном кресле частного рейса.
