Сознание возвращалось постепенно... Не рывком, как любят писать
в книжках. Нет! Вовсе нет, не так! Оно словно подводная лодка
медленно поднималось из морских глубин. Плавно… Первой - пришла
боль. Резкая и пульсирующая в левом плече. Глухая и тянущая в
правом. Горячая и обжигающая на лице. Дергающая в кисти правой
руки. Раздражающая в спине... Да вообще такое ощущение что болело
всё.
Следом за болью включился слух. Голоса... Я слышал голоса.
Сперва словно издалека. Словно о чем-то негромко переговариваются
за стеной. Когда слышишь сам разговор, а о чем? Какие конкретно
слова разобрать никак не удается. Но, по мере того как сознание
возвращалось в мое измученное тело, разговор становился всё
разборчивей. Вскоре уже можно было разобрать и отдельные слова.
– ... сбежал ... , ... ... не понравился....
– ... дорога. Веником по ... .
– А Шиша как? ... не стало?
– Пока нет. Все так же.
– А что будет если ...
– Типун тебе на язык! Ничего с ним не будет.
– Ну а если? Что будет с нами?
– Да ничего особого не будет... Придут парни Герцога... Или
Гвоздя... Или Князя... Вряд ли они убьют тебя. Наоборот,
приласкают.
– Да пошла ты...
– Что, не нравится?
– Моя бабушка говорила, - до чего рассудительный голос,
- что деревня жива пока в ней живет хотя бы один настоящий мужик.
Рукастый. Непьющий. Работящий. Если такового не остается - то
деревня умирает. В ней еще годы могут доживать свой век старики...
Или алкоголики... Но это уже агония. Без мужика деревня
все равно вымрет.
– Ты это к чему?
– Шиша - мужик. Настоящий. Пусть ему всего
четырнадцать, но он уже многое может и умеет. А больше у нас
мужиков нет. Мальчишки наши не годятся. Со временем, может, они и
вырастут в настоящих мужиков, а пока не потянут. Ты, Эльба, тоже...
Ты - девка боевая и с ружьем управишься если что. Я даже допускаю,
что ты тоже смогла бы одна от четверых оружных отбиться... Но ты
не мужик. Мужскую работу ты не потянешь.
– И что?
– Ничего. Просто я говорю, что если Шиша не встанет, мы не
сможем больше тут дальше жить так как раньше. Нас действительно
кто-нибудь захватит. А кому мы особо нужны-то? Так что будем
доживать где-нибудь в закутках и углах.
– Типун тебе...
– А-а-а... Хоцу к дяди Аику!
– Нельзя, Евочка, нельзя. Дядя Аик ранен. Ему плохо. Ему больно.
У него кровь...
– А-а-а...
