Тридцать пять лет назад
Сибирь
Родовая усадьба Иволгиных
Дед вышел на крыльцо, схватился руками за перила и высунулся под
дождь. Немного так постоял и вернулся обратно под крышу.
Моментально с его длинных волос на пол натекла лужа, в которой
можно было бы искупать кота Враника.
— Экая слота. Рваный дайлет! Но природа в этом году пробуждается
знатно, — дед выглядел раздосадованным, даже ус прикусил. Задумчиво
погладил бороду и отжал влагу с волос.
— Так может сегодня пропустим тренировку? — с затаëнной надеждой
спросил Арсений. Он очень не любил занятия в дождь и уже даже не
помнил, когда в последний раз был такой зверский ливень.
Дед удивлённо посмотрел на внука.
— Внучок, подумай хорошенько и ответь мне, был ли хоть один
день, когда мы пропустили тренировку?
— Нет, деда, — Арсений пристыженно потупил взор и утëр ни с чего
зачесавшийся нос.
— Никогда, ты меня внимательно слушаешь, Сеня, никогда враг не
будет спрашивать, удобно ли тебе сражаться во время ливня, в грязи
или в мороз, — голос деда зазвенел силой и властью, речь его
отдавала торжественностью, подходящей для обращения к дружине или
войску, но сейчас его слушателем был всего лишь один маленький
мальчик, его единственный и любимый внук. — Ни воинник, ни ратай не
выбирают свою судьбу. Нет у нас настоящей власти над погодой,
оружием, конëм, сном, голодом, женщиной и другом. Всë, чем мы
действительно владеем, всë, что по-настоящему можем смело сжимать в
руках и на что можем рассчитывать, — это наша воля. И лишь с этим
достойнейшим из оружий мы встречаем нашу судьбу и даëм ей бой. И
иногда, крайне редко, судьба отступает, прижимая руку к
окровавленному боку.
Дед замолчал, уставившись в тëмное жидкое небо, словно что-то
вспоминая, а его ярко светящиеся внутренний силой глаза постепенно
погасли. Внук не мешал, терпеливо ожидая продолжения, уже держа в
руках тренировочный деревянный меч, который до этого стоял
прислоненный здесь же на крыльце. За время его обучения это был,
наверно, одиннадцатый или двенадцатый меч. Остальные сломались в
череде каждодневных тренировок.
Наконец дедушка посмотрел на Арсения и продолжил:
— А ты помнишь день, когда древесная хварь дожирала твою мать и
её светлая душа отделилась от тела? Пропустили ли мы тренировку в
день её кончины, вечная ей память? Видят боги, я не видел человека
добрее на своëм веку.
