Знакомый рёв автомобиля, вся прислуга уже порядком всполошилась, не успев прибрать поместье в назначенный час. Дворецкий замучился собирать рваные трусы вместе с кучей бутылок. А еще выпроваживать одну гостью за другой.
— Они прибыли. Ох, что же сейчас будет? — паниковал персонал, и не зря, неизвестно какой скандал ожидал.
— Вы побыстрее можете разгребать грязную посуду? Дамы, да заканчивайте с пылью. Там на кухне дело невпроворот, — бедный мистер пожилых лет готов был волосы рвать на голове, и вот дверь приоткрылась, и женщина в шикарной белой шляпе, нервно схватилась за платок, но это далеко не от жары. Особенно ее привлекла люстра из бюстгальтеров.
— Дорогой! Глянь на этот кошмар. Где мои капли?
— Оторвался, салага, да? Сам то и пылинки не вытер...
— Рузвельт, я тебя прошу только без скандалов, — умоляла женщина, а суровый хозяин поместья словно знал, куда нужно заглянуть. От злости отворяет дверь и прямо на кухонном столе замечает голого парня, спящего с тремя обнажёнными дивами. Стыдливо закрывает глаза, да ему просто не позволит воспитание. Но всё-таки набрался смелости налить стакан с водой.
— Нагулялся, транжира? А ну трезвей, ты не достойный щенок! Еще носит королевскую фамилию. Вы что медлите? Почему наш дворец напоминает городскую свалку? И это накануне визита министров! — тревожно заявил, и наконец бунтарь соизволил раскрыть веки. Перегар на кухне страшный...
— Вау! Батенька красный... Значит, злится. Я вчера маленько покоролевствовал. Пил пивко из вазы за несколько миллиардов долларов. А тёлочки, что вытворяли на моём дружке! Знаешь, какие виражи! Кисы, просыпайтесь, пора будить принца, я голодный! — не стесняясь никого заявил парень с очень проникновенным взглядом. И тут немедля ворвалась мать, схватилась за лоб, для нее это шок.
— Луи! Какой позор, они же все голые!
— Мам, не злись. Трахаться люблю.
— Всё с меня хватит. Ты лишаешься денег. Почему это безобразие никак не прекратится? Сколько нам еще пялиться на твой зад? Да, застрелите меня, но в нём не может течь голубая кровь.
— Ошибаешься, пап, хлыщет. Все миледи обожают мой член. И то, с каким упором он входит и выходит. Входит и выходит! — заявлял пританцовывая, и ради приличия всё-таки скрыл наготу, жадно ударив по каждой упругой попке девиц.
Все ночи напоминали сумасшедшее безумие. Красавчик обожал отрываться, не знавши элементарно меры.
