Сегодня накрыли позже обычного. На
белоснежную скатерть, выглаженную безупречно, поставили три столовых прибора,
кофейник, молочник, сахарницу, блюдо с печеньем.
Я не люблю кофе. Мне больше по душе
обычный травяной чай из зверобоя, тимьяна, чабреца и липового цвета. Этот
запах, этот вкус – они напоминают мне о доме.
Моём доме под открытым небом.
Мой генерал сидит, закинув нога за ногу, в
плетёном кресле, и курит сигару. В его руках свежий выпуск газеты, который с
утра доставляет почтальон. За отдельную плату к восьми ноль-ноль. Он с важным видом
читаёт её, выпуская кольца дыма прямо в гостиной, а я в это время смотрю в окно
и мечтаю о птицах.
Этой ночью они особенно хорошо пели. Я не могла
спать. Вышла на балкон, открыв дверь настежь. Впустила прохладный воздух в
спальню. Генерал спит в пижаме и под двумя одеялами. Жалуется на холод. Наверное,
это старость. Я каждый раз ему об этом говорю, но он и слушать не желает.
Его выбор.
Мне, наоборот, жарко. Я выхожу в одной сорочке
с босыми ногами и с удовольствием подставляю лицо ветру. Если генерал
простудится, в этом буду виновата я. Его скверный характер не позволит вести правильный
образ жизни, вовремя принимать назначенное врачом лекарство и почаще отдыхать.
Но я не настаиваю. Быть может, так он скорее сойдёт в могилу, и я, наконец,
получу свободу. Я слишком долго о ней мечтаю, чтобы отказаться.
Наверное, это плохо – желать кому-то смерти.
Особенно своему ближнему. Но этот человек, с которым я делю постель, за столько
лет не стал своим. Мы всё так же чужие друг другу, и смерть одного из нас
станет для другого освобождением.
Мне хочется выйти в сад, пройтись босиком
по мокрой траве. Там слышно птиц ещё лучше. Там можно убежать, спрятаться –
туда, где он меня не найдёт. И я свешиваюсь через перила, готовясь к прыжку, но
потом сама себя останавливаю. В соседней комнате спит Даня, и ради него я не могу
сейчас уйти. Генерал всё точно рассчитал. Он знает, что я никуда не денусь,
пока мой сын здесь, на его территории. И я остаюсь здесь, в его роскошной
резиденции, в своей золотой клетке. Я ненавижу и этот дом, и его хозяина. Я
никогда не прощу его за то, что он со мной сделал. И если бы у меня в руках
сейчас был бы нож, я с удовольствием вонзила бы ему в самое сердце. Если знать
наверняка, что оно у него есть.
