…Вакуум. Медленно проступает белёсое пятно света. Теперь в нём ясно проявляется небо – голубое – и сосновая лесополоса. Тишина. Сон времени. Никаких чувств и эмоций, лишь однообразная картинка, сошедшая с выцветшей открытки. Кулаки сжимают жухлую траву. Танцор стоит на коленях, из последних сил нависая над влажной твердью. Ему очень тяжко. Суженные зрачки застыли в ледяной боли, лёгкие склеены – нет воздуха для ненужного больше дыхания. Вакуум. Всё спокойно, недвижимо. Как и должно быть…
22 июня.
Ну здравствуй, дневник! Я, признаться, без понятия, что в тебя писать… Сегодня загуглил: для развития мозга полезно фиксировать события прожитых дней. Ну, а если прожитой жизни? Попробуем…
3 июля.
И снова здравствуй! Худшая судьба – жить в эпоху перемен. Моё детство было почти беззаботным: мама, папа, я – дружная семья. Не считая двоюродных брата и сестры, которых теперь не вспомнить, да бабушки, появившейся в нашей жизни очень вовремя. Дворовые часто собирали «войнушку» или «казаков-разбойников», а меня взрослые считали заводилой, потому в случае неприятностей прилетало понятно кому… Хех, вспоминаю, как ночью распилил с другом на дрова часть соседского забора и как случайно попал камнем в фару «жигулей» очень вредного старикана. Частенько попа не давала на себя сесть… А не со зла ж шалил. Просто сердце начинало вдруг биться часто, в глазах блестели чертята, и разум терял власть. Эх, счастливое было время!..
Взрослея, стал замечать, как горячо любимые родители, запираясь наглухо после работы, кричали. Мама иногда била посуду, тогда папа бил маму. Несильно. А потом просил прощения. Я помню, как мама впервые ушла из дома со мной. К бабушке. Тогда я познакомился с новым для себя человеком.
10 июля.
А это даже интересно: вот так вспоминать угасшую жизнь. Ретроспекция, пожалуй, и есть сейчас жизнь… Мне тогда было тринадцать. Слышу – крики, стук тяжёлого о пол. Открываю дверь кухни: на паркете лужа крови. В луже мама без сознания. Папа рядом: на коленях, перебирает светлые пряди грязными пальцами, молит простить. Рыдает. Самым жутким были его глаза! На мгновение почудилось, что сейчас и себя зарежет. Почудилось, что мне этого хочется. Но он заметил меня, резко поднялся, уличные ботинки перешагнули маму, словно порог, и Зверь подошёл. Что-то сказал. Не помню… Всё было как в тумане. С тех пор зову отца только «Борисович».
