1.
Изредка приходя в себя, я с трудом приоткрывал свои веки,
нашаривал на стоящем рядом столе какой-то бумажный пакетик с белым
порошком непонятного назначения, запихивал его себе в рот, и
какое-то время, старался двигать челюстями, чтобы разжевать его.
Разорвать клочок бумаги и высыпать его содержимое, как это обычно
принято делать, просто не было сил. Если получалось, делал глоток
воды, из стоящего рядом чайника, или забрасывал в рот пригоршню
ягод из туеска, и не разбирая при этом не вкуса ни запаха, вновь
проваливался в беспамятство, чтобы очнувшись, повторить все
сначала. Сколько времени все это продолжалось, день, неделю, месяц
– кто знает? В какой-то момент, я вдруг понял, что вполне
сознательно смотрю на нависающий надо мной довольно низкий потолок,
набранный из грубых деревянных плах. Слегка повернув голову, увидел
находящийся рядом со мной сбитый из горбыля стол и находящиеся на
нем некоторые предметы. Среди них был довольно большой медный
чайник, возле него лежал на боку берестяной туесок, с остатками
увядших ягод, часть которых была рассыпана по столу, и с пяток
пакетиков с каким-то порошком, непонятного назначения. Порошки были
завернуты в плоские бумажные пакетики, совсем по-аптекарски. Во
всяком случае, в голове сразу же возникло воспоминание, как
когда-то, в конце шестидесятых, в местной аптеке выдавали нечто
подобное по рецепту из поликлиники. Некоторое время я лежал,
пытаясь понять, где я, и как здесь оказался. Чуть позже попытался
приподняться со своего ложа и это, с довольно большим трудом, но
все же получилось сесть. Подомной находился точно такой же грубый,
как и стол, топчан сколоченный из слегка оструганных деревянных
плах, укрытый толстым слоем отлично выделанных шкур, правда сейчас
слегка влажных и со стойким запахом пота и мочи. Похоже, что я,
находясь здесь в беспамятстве ходил под себя, что в общем-то
немудрено, учитывая, что никого кроме меня здесь не наблюдалось.
Посидев некоторое время, и чувствуя слабость во всем организме, я
дрожащими руками подтянул туесок с ягодами себе поближе, и где по
одной, а где пригоршней, в течении некоторого времени, поглощал все
это богатство, почти не чувствуя никакого вкуса. Запив все это
водой, из чайника, на всякий случай, добавил к этому еще один
порошок. Правда, на этот раз, развернув бумажку и высыпав
содержимое себе на язык. Горечь с некоторой кислинкой, неизвестного
лекарства растеклась по полости рта. Чтобы, как-то сбить ее сделал
еще несколько глотков воды, которая показалась мне слаще меда. Что
это был за порошок не знаю, но учитывая то, что он находился под
рукой, наверное, все же в какой-то степени оказался полезным, и
выпив его, я решил, что хуже от этого точно не должно быть. Слегка
нагнувшись вперед, обнаружил стоящие возле топчана довольно
приличные сапоги, с наброшенными на них портянками, а чуть поодаль
чувяки, сделанные из валенок с обрезанными голенищами. Учитывая мое
состояние, вряд ли смог бы надеть сапоги и потому сунув ноги в
чувяки, опираясь руками о стол, попытался приподняться.
Головокружение, возникшее сразу же после того, как я поднялся на
ноги, заставило меня вновь присесть на край моей лежанки. Чуть
погодя со второго раза, но у меня получилось встать на ноги. Не
отрывая рук от стола, сделал пару шагов вдоль него и перенеся
правую руку на ближайшую стену, попытался выпрямиться. Голова тут
же вновь закружилась, и я, напрягаясь изо всех сил, некоторое время
стоял, стараясь удержать себя в таком положении и не грохнуться на
пол, понимая, что если упаду, вставать будет еще тяжелее. Спустя,
наверное, пару минут головокружение прошло и я, сделав пару шагов,
оказался возле двери, ведущей из дома. Откинув крючок, толкнул
дверь, которая тут же открылась нараспашку без какого-то скрипа, и
я увидел перед собою большой двор, огороженный высоким частоколом,
составленным из вертикально стоящих не очень толстых бревен,
заостренных по верху. Бревна были составлены хотя и часто, но
служили охраной, скорее всего от зверя, так как между бревнами
виднелись частые просветы толщиной в кулак взрослого человека, а за
ними в просветах, угадывался лес. То есть сквозь них можно было
рассмотреть, что творится снаружи, но тот же медведь, или рысь
сквозь них не пролезет. К тому же учитывая, что они были заострены
то и через верх, перелезть тоже было бы проблематично. Забор
окружал весь двор вкруговую, а прямо напротив дома высились большие
капитальные ворота из толстых оструганных плах с железным засовом,
сейчас наброшенным на петли и небольшой, так же в данный момент
прикрытой калитки. Слева, чуть в стороне стоял капитальный
деревянный дом, сложенный из толстенных стволов дерева. Я насчитал
всего пять венцов, сложенного в лапу сруба, и несмотря на казалось
бы малое их количество, сам дом выглядел огромным. Его скорее можно
было назвать полутораэтажным, потому что высокая крыша, была
снабжена парой окон, и скорее всего та часть тоже была жилой. Двор
был достаточно обширным, справа находился большой сарай, открытый с
одной стороны, в котором было видно сложенное в нем сено. За ним, у
самого забора в дальней части двора, угадывалась уборная –
крохотный домик из деревянных плах с небольшой островерхой крышей и
дверью с любовно вырезанным на ней сердечком. Чуть в стороне стояла
телега с деревянными колесами, а прямо напротив дома был виден сруб
колодца с длинной слегой возле него. Похоже, что воду доставали с
помощью, так называемого журавля, когда короткая часть слеги была
утяжелена, каким-то грузом, а к другому концу прикреплена длинная
цепь или веревка, на которой ведро опускалось в колодец. Весь двор
был утоптан до каменного состояния, а в некоторых местах, видимо
для прочности, вдобавок выложен плоскими известковыми плитами.
Домик, возле которого я сейчас находился, скорее всего, служил в
качестве бани. Почему я оказался в нем, а не жилом доме было не
слишком понятно, но, впрочем, никто не мешал мне в этом
разобраться.
