Сплю и вижу тот же сон.
Стою я на коленях, в келье старца
Пантелеймона из Псковской епархии. А он, величественный,
благообразный, с бородой белой до пояса, вещает.
—
Блудодей ты, расстрига и разбойник, Фетька! Через усекновение уда
попадешь в царствие небесное!
Синим сатанинским пламенем вспыхивают свечи в
келье. Окружают Пантелеймона бабы голые и черти, пускаются вокруг
меня в хоровод. Хохочут бабы! Прыгают их титьки арбузные! Верещат
черти! Прыгает, пляшет в бесовском хороводе старец Пантелеймон и
грозит мне пальцем! Страшна борода его и выпученные
глаза!
Кричу я что есть мочи, — спаси
Господи-и-и-и-и-и-и-и-и-и!
И
просыпаюсь.
***
Крещусь на образа не вставая с постели — уж
лет семь как уехал из Пскова, а поди же, до сих пор страсти
семинарские снятся. Встаю с перины. Уд мой восстал во сне и тянет
за собой ночную сорочку. Сотворяю троичные тропари, символ веры,
прочищаю нос, пержу звонко, пью натощак сливовую
настойку.
—
Фёкла! Феклуша, подрясник неси и квасу!
Бас
мой трясет окна в моем нынешнем жилище, одном из домов покойного
первой гильдии купца Васильева. Челяди у меня две души — кухарка
бабка Матрена, да внучка её Фекла, девка молодая, сочная, глупая да
смешливая.
Зевая, входит Фекла. В одной руке ковш с
квасом. В другой сложенный чистый подрясник. Увидав восставший хер
мой, девка краснеет и хихикает, подходит, помогает снять ночную
сорочку. Пью квас, а девка стоит столбом да косится на
образа.
—
Феклуша, дура девка! Почто батюшки стыдишься? Сколько раз тебе,
дурной, говорить — через муде духовника напрямую в бабу входит
благодать.
Фекла вздыхает. Расстёгивает верх своего
сарафана. На свет Божий выпрыгивают налитые спелые груди, белые и
округлые, с алыми, как спелые вишни, сосцами. Становиться предо
мною на колени. Начинает теплыми пальцами мять и гладить муде мое
чугунное, а губами алыми звонко целует массивную ялду. Прижимаются
сиськи медовые к моим бедрам, глажу Феклушины не собранные в косу
волосы. Кладу копие восставшие девке на чело, и лицо её устами к
мудям прижимаю. Лижет Феклуша муде, с сопеньем и чваканьем,
усердно, яйца слюнявит, в рот то одно то другое
забирает.
Нежно сосет Фекла и старательно, глаза
закрывает, тереться титьками о чресла мои. С хлюпаньем муде изо рта
выпускает, и к балде раскрасневшейся присасывается — мнет и елозит
губами, слюни на титьки белые капают. Выпускает хер багровый,
слюнявит палец — и снова в уста берет. Одной рукой держит меня за
задницу, а другой, проказница, лезет пальцем мне в
дымоход!
