Просыпаюсь от необъяснимой
вибрации, прошибающей моё измученное за ночь тельце.
Мокрая вся, а в голове всё
ещё звенит неприятный женский голос: «Не
получишь ты его. Обломись…».
Телефон выскальзывает из
моей влажной ладони и с грохотом падает на пол.
Закрываю глаза, пытаясь
вспомнить, что же на самом деле произошло сегодня ночью. Руку к груди прижимаю.
Она почему-то болит.
И сердце болит.
Боль такая острая, что
сложно терпеть…
Две недели прошло, как он
уехал. И за две недели от него не было ничего. Ни звонка, ни письма, ни
сообщения.
Мы лежали в тот последний
день перед его отъездом и не могли оторваться друг от друга. Не было ни секса,
ни даже поцелуев. Они были лишними. Он просто крепко прижимал меня к себе и
шептал:
-- Катенька моя. Девочка
моя. Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю? Знаешь? Знаешь. – Сам отвечает, не
ждёт моего ответа. Всё хорошо будет.
Сейчас нам нужно уехать. Очень нужно. Но мы решим проблемы, и я приеду за
тобой. Обязательно приеду. Я не забуду тебя…никогда. Не смогу. Ты же помнишь
это? Помни это всегда и верь мне, -- а сам дрожал…
И я дрожала...
Слёзы ручьями катились по моим щекам. Он собирал мои слёзы губами и
продолжал меня успокаивать, но голос его срывался и хрипел:
-- Скоро осень, ты помнишь?
Скоро осень. Всего несколько месяцев и мы поженимся.
С силой вдавливал меня в
себя, как будто пытался слиться со мной в одно целое…
Я громко вдыхала его запах и
тихо всхлипывала, пряча свои всхлипы на его груди. Не хотела смотреть ему в
глаза. Не хотела, чтобы он видел мою боль. Не хотела его расстраивать.
Но он всё чувствовал. Всё
чувствовал, как всегда.
Он закапывался носом в моих
волосах и, кажется,… плакал…
Мы так и не сомкнули глаз
той ночью. Всю ночь пролежали в обнимку, не выпуская друг друга из объятий,
пытаясь надышаться друг другом про запас. Но не помогало ничего.
Рано утром он перевёз меня
на квартиру, которую они для меня сняли
до конца лета.
Бросил мои сумки в коридоре
и обнял.
Мы стояли с ним в обнимку,
покачиваясь в такт неизвестной мелодии и необъяснимое чувство тревоги накрывало
нас с такой силой, что трудно было дышать.
-- Мот, всё. Время, – тихо
прошептал Миша, уже какое-то время стоявший тихой тенью рядом.
Матвей опустил руки и они повисли
вдоль его тела безжизненными верёвками. Я уставилась на них и меня опять
затрясло мелкой дрожью, -- так неестественно они сейчас выглядели.
