Стоя на возвышении, Вуд наблюдал за тем, как отец губит осколок. Хотя нет, слово «губит» здесь едва ли подходило. Оно предполагало непосредственное участие, как если бы правитель сам въехал в ворота и принялся громить всё вокруг, рушить дома и рубить головы. Ариду не было в том нужды. Он просто оборвал поток магии, защищавшей осколок, а пустыня и псы доделали работу, быстро и методично.
Оставалось разве что пронаблюдать за исполнением, и для этого правитель отправил Вуда. И именно его – чёрную фигуру на чёрном жеребце замершую, как обсидиановая статуя на холме, видели обезумевшие от ужаса жители, метавшиеся по полыхающим улицам.
Осколок лежал перед ним раскрытой книгой. Горели дома, видевшие зарю правления ещё прежнего Арида. Столб дыма поднимался вверх и растворялся в ночном небе. Пламя перекидывалось с одного здания на другое. Среди жадных языков бились живые тени. Уже к следующей ночи солнце и пустыня превратят осколок в занесённый песком призрак, а спустя неделю никто и не поймёт, что недавно на этой земле жили люди – разве что обгоревший остов городской ратуши будет одиноко торчать среди дюн.
Началось всё на закате. Сначала, один за другим, смолкли фонтаны. Все до единого: и мраморные громадины, украшавшие главную площадь, и те, что поменьше, с чашами, выложенными плиткой, где женщины стирали бельё, и даже совсем маленькие, садовые, прятавшиеся в цветочных клумбах. В это время на улицах осколка было, как всегда, шумно. В парках играли музыканты. На торговых площадях открылся вечерний базар. Лаяли собаки. Дети, гонявшие на поле мяч, торопились заработать ещё очко, пока родители не загонят их домой. Потому-то никто и не заметил, как из привычной, каждодневной симфонии стали исчезать ноты: журчание ручейков, шёпот каналов, звон фонтанов.
А потом раздался крик. Это хозяйка таверны вышла во двор набрать воды, и увидела, что источник иссяк – только лужи блестели на дне бассейна. Каменное морское чудище, из пасти которого раньше била струя, стояло, выпучившись, будто бы само не понимало, что случилось. Женщина уронила ведро и завопила.
Крик разорвал полотно привычных мирных звуков, нарушил вечернюю идиллию. Вуду показалось, что закричал сам осколок – и дома, и садовые деревья, и покосившиеся заборы, и статуи, и ступени, и скамейки, все завопили в один голос.
