Кем ты будешь, когда вырастешь?
Долгих Сергей.
7 лет.
При поступлении контакт затруднён. Мальчик плачет, дрожит всем телом, на вопросы отвечает односложно. Дезориентирован в месте и времени. Поведенчески выражен аффект испуга и растерянности: оглядывается, втягивает голову в плечи. Психопродукция в виде монотонной речи, повторяет одно и то же: «всё вокруг синее, вокруг война, всё сливается». Поступает в сопровождении мамы. Со слов мамы, состояние развилось остро при посещении магазина, когда мальчик «впал в состояние испуга и растерянности, стал плакать». Домой доставлен в сопровождении соседей, после чего мама вызвала скорую.
Ранее подобных состояний не переживал, в ведение психиатрической службы не поступал.
При осмотре пассивен, доступен осмотру, кожные покровы чистые, телосложение пропорционное.
Неврологически без видимой очаговой симптоматики, зрачки одинаковые, ширина зрачка обычная.
Из анамнеза жизни: родился от первой беременности, без перинатальной патологии, ранний период жизни протекал без особенностей, программа прививок выполнялась в детских учреждениях полностью. Детский сад посещал с 3х лет. Воспитывается мамой. По характеру впечатлительный, замкнутый. В школе успеваемость средняя. Сведений об отце нет. Болел ветрянкой, ОРВИ, ранее не стационировался, наркозов, судорог, потери сознания не имел.
Диагноз при поступлении: реактивное состояние неясного генеза.
Ему не было и восьми, а он уже закончил школу. Это покажется странным, ведь вундеркиндом Сережа не был. Сперва Сережа завершил обучение в мечтах: очень уж не нравились ему строгие учителя, сложные домашние задания, да и каникулы казались слишком короткими. Вечерами, лежа на диване в углу единственной в квартире комнаты, которую все семь лет Сережа делил с мамой, он придумывал свою взрослую жизнь. В ней Сережа ездил на белом автомобиле и мог купить все игрушки, которые привлекали взор. В мечтах он был высокого роста, как те, что играют в баскетбол, и обязательно с бородой.
Ну, а потом вышло, что Сережа в самом деле закончил школу. Вернее, школа для него закончилась. Сережа заболел. Случайно. Он и сам не подозревал, что может вдруг вот так взять и заболеть. Была суббота. Мама послала Сережу в галантерею – у нее заканчивались нитки, а через час его привели домой знакомые мужчины и женщины и с ними незнакомый милиционер. Когда мама увидела Сережу, руки у него тряслись, лицо раскраснелось, он говорил бессмыслицу. Много-много бессмыслицы: о войне и опасности, о том, что все кругом синего цвета, и он боится, потому, что все вдруг стало темным и одинаковым. Люди стояли в дверном проеме, не спешили расходиться, смотрели на Сережу с любопытством. А Сережа не унимался: плакал и рассказывал свое, сколько бы мама не гладила его лицо худыми тонкими пальцами. «Скорая» приехала быстро, без проволочек. Доставила Сережу в больницу. Это случилось в феврале. Мама Сережи шла по клеклой, расползавшейся под ногами земле, к Метро. Под желтой мохеровой кофтой она несла новое и страшное знание о том, что отныне и в феврале, и в марте, и в апреле, и во все последующие месяцы, в пути ее будет сопровождать полиэтиленовый пакет со свежим бельем и домашними гостинцами. Гостинцами, которым, как объяснил холеный безразличный психиатр, только и сможет радоваться ее Сережа.
