Мустафа стоял, прикрыв глаза и
подставляя лицо яркому, теплому солнцу. Легкий ветерок гладил его
золотистые волосы, крепкие плечи, покрытые плотной тканью, трогал
кафтан, словно расправляя его. Будто бы материнские руки заботливо
подготавливали его к этой встрече. Она была рядом. Этот день
однажды должен был настать. День, когда он вернулся в место, где
когда-то потерял мать и где убили его отца. Мустафа чувствовал
напряжение, царящее внутри него. С чего он вообще взял, что султан
Осман примет его, как принимал раньше? Время шло, эмоции, которые
когда-то испытывал повелитель к маленькому мальчику сменились на
воспоминания о бедном ребенке, ставшим сиротой в столь юном
возрасте. Теперь же Мустафа был совершенно другим. Он не помнил
свою мать, но помнил каждое ее наставление. Она словно
подготавливала его к взрослой жизни заранее зная о своей
судьбе.
«Я знаю твой скверный характер,
Мустафа! Постарайся не гневить Повелителя!» – говорила Лале-султан,
и Мустафа помнил это, но не знал, что именно в его характере было
скверным.
— Дорогу! Султан Осман Хан! — громко
огласил кто-то из приближенных, и Мустафа начал искать взглядом
откуда же идет Повелитель.
Высокий, уже вкусивший жизнь во всей
ее красе, поседевший и усталый султан Осман выглядел, как его отец.
Полы светло-синего кафтана разлетались в стороны от каждого его
шага. В чалме поблескивал яркий синий камень, норовящий выжечь
глаза, стоит только взглянуть на него. Твердый, широкий шаг султана
говорил о том, что он напряжен. Возможно, он испытывал то же самое,
что испытывал Мустафа. Неопределенность. Это чувство угнетало, но
оба умело скрывали это. Обоим это удавалось с легкостью.
Позади Османа шел Ибрагим-паша и еще
один, незнакомый мужчина, вероятнее всего, кто-то из янычар.
Возможно, о такой роскошной жизни мечтал и Мустафа, но ему было не
дано познать подобного. Он не часть семьи, а лишь дальний
родственник, о котором скорее всего все давным-давно позабыли. У
него никогда не будет верных подданных, а в его гареме будет лишь
одна женщина.
Чуть влажные ладони Мустафы,
сомкнулись в замок впереди него, и мужчина поклонился. Он ожидал,
что Осман заговорит, но он молча рассматривал его, совсем
непохожего на покойную Рамлю-султан и ни на кого из династии.
— Вылитый Маршалы-паша! — первое,
что произнес Осман, на что Мустафа лишь криво ухмыльнулся и
кивнул.
