Читать Через звезды – к терниям, или Есть ли смысл жизни на Марсе? - Алексей Борисов

Радостная, бодрящая, вселяющая уверенность и веселье музыка заполняла пространство. Характер её и сила звука были таковы, что исключали всякую возможность мысленной деятельности. Человеческий голос доносился, словно пробивая толстую перьевую подушку:

– Да выключите вы динамик! – гаркнул Кирилл Бобров хозяину кабинета.

Артур Иванцов повернулся к нему. Он стоял возле сплошного, во всю стену, окна, и весь вид его отражал довольство, легкомыслие и удовлетворение исправностью процесса пищеварения и прочими процессами, бытующими в его организме.

За окном развертывались геометрически правильные очертания космодрома.

Иванцов побарабанил себя пальцами по животу в районе желудка, потом – печени и вопросительно и снисходительно посмотрел на Боброва. Тот раздраженно и брюзгливо глядел на него. Иванцов неторопливо подошел к столу, налил себе виски, выпил и принял ещё более удовлетворенный вид. Даже склонил голову налево, словно прислушиваясь, как алкоголь переваривается в его желудке.

– Выруби эту дурацкую музыку!

Иванцов нажал на кнопку, и музыка словно прыжком перенеслась за стены кабинета – в этот час репродукторы отдавали волнами жизнерадостности и бездумья все прилегающее к космодрому пространство.

Оба присутствующих были не молоды – им было за пятьдесят и, скорее, даже под шестьдесят – и, соответственно, их знакомство имело солидный стаж.

Если господин Иванцов после смерти попадет в роскошную небесную гостиницу под названием «Рай», то в книге приезжих его запишут как крупного инженера, создателя космических кораблей, «Королёва XXI века», и немедленно поведут кормить райским яблочками.

Чертенятам же в аду трудно придется с Кириком Бобровым. Бе бо сложно им будет разобраться, за какие грехи надобно его карать: был он и писателем, и создателем социальных доктрин, и основателем собственной политической партии, которая наверняка победила бы в умозрительной республике справедливости, если бы эту республику удалось предварительно основать. Наибольшую известность он получил как автор романов, крепко настоянных на густом, мужественном, если не сказать, самцовском, восприятии мира – в стиле Хемингуэя, но похуже.

Внешностью они также сильно отличались друг от друга. Иванцов был чуть ниже среднего роста, по-юношески худощав и подтянут, у него был вид Монтеня или Декарта: нос с горбинкой и припухшие лукавые глаза. Мудрецкий вид его подчеркивали совершенно седые, но еще густые волосы.