Я думала, что никогда не вернусь в этот город. Он должен был
остаться прошлым. Перевёрнутой страницей, которую я никогда не
открою снова, начав жить в другом месте. По-новому. Старые раны
постепенно заживут, и сны о том, что я велела себе забыть,
перестанут будить меня посреди ночи, когда я просыпалась в слезах,
раз за разом переживая ту же боль, что и тогда.
Мне казалось, это удалось.
Но вот я снова здесь. Смотрю в окно поезда на проплывающие мимо
знакомые пейзажи. Поезд идёт по мосту. Я обещала, что Гошка увидит
эту картину, но сын крепко спит, и мне не хочется его будить. Ещё
есть время до подъёма – наша станция конечная.
Мы в купе одни, соседки вышли некоторое время назад. Нам повезло
– это оказались мама с дочкой, Гошкиной ровесницей. Дети сразу
нашли общий язык, не обращая внимания на нас, взрослых, и женщина
тут же начала рассказывать мне про свою жизнь. Наверное, что-то во
мне есть такое особенное, вызывающее чужое доверие. Зря не пошла
учиться на психолога, ведь хотела же.
Тогда всё сложилось бы по-другому. Я бы никогда не встретила
мужчину, разрубившего мою жизнь на до и после. Но и Гошка бы
никогда не родился. Моё сокровище. Моё счастье.
Гляжу на спящего сынишку и невольно всхлипываю, поднося ладони к
губам, чтобы сдержать сорвавшийся с них звук. Сдержать слёзы. Мамы
не должны плакать – это пугает детей. Моего точно пугает. Не так уж
давно я имела несчастье в этом убедиться.
В ушах звучат слова лечащего врача. Его напутствия. Он знал,
куда мы поехали. И знал, зачем. Я чувствовала, что нравлюсь ему,
этому со всех сторон положительному холостяку за тридцать, и
понимала, что он не хочет меня отпускать, но для таких, как этот
человек, здоровье его маленьких пациентов всегда на первом месте, и
это куда важнее личных симпатий. А для меня – тем более. Для сына я
сделаю всё.
Всё, что в моих силах, и даже больше.
- Вы должны убедить его, - сказал врач. Бескомпромиссно. – Если
хотите спасти вашего сына.
- Да, разумеется, - ответила я.
Но сказать проще, чем сделать. И сейчас мне страшно. Чем ближе
мы к родному городу, тем страшнее. Дрожат руки. Сбивается
дыхание.
Почти как в нашу первую встречу.
Тогда я тоже очень боялась. Мне просто позарез нужна была
работа. Почти вся дедушкина пенсия уходила на его лекарства, да и
мне, студентке уже третьего курса, не хотелось больше сидеть на его
шее. Хватит уже. Он меня растил и воспитывал после гибели родителей
и смерти бабушки, настала моя очередь позаботиться о нём и взять на
себя хотя бы часть расходов.
