Грохнуло так, что у меня заложило уши. Мятый не вскрикнул. Он
упал навзничь, спиной ударился в маленькую тумбочку, стоявшую у
крохотного окна. С жутким хрустом развалил ее.
Я же машинально упал в сторону, в переднюю комнату. Чувствовал
я, как мелкая дробь прошила мышцы на левой руке. После быстрой
боли, что пронзила плоть, как игла, наступила другая — ноющая и
тупая. Но не очень сильная.
Я тут же отполз к стене, стал подниматься, чувствуя, как скачет
в груди сердце от адреналина.
В воздухе, полупрозрачной завесой, расползся пороховой дым. Со
стены, куда попала часть заряда, шурша, осыпалась штукатурка.
Вопила Екатерина Ивановна.
Глянул я сначала на свою руку. Ткань рубахи над подкатанным
рукавом уже набухала кровью. Ни дырок в ткани, ни ранок я не видел.
Бил Серый мелкой дробью.
Услышал я слабый стон Мятого. Он был еще живой. Еле шевелился на
обломках тумбы. На телняхе его расползалось в области груди и
живота большое красное пятно.
— А нечего в хату без спроса ходить! — Ошалевшим ломающимся
голосом прокричал Матвей, — какого х*я вы в хату приперлись?! Кто
вас звал?!
— Сынок! Сы-но-чка! — Екатерина Ивановна прекратила кричать и
теперь просто рыдала на кровати, — да что ж ты делаешь!
Я услышал, как Матвей спрыгнул с кровати. Заскрипели у него под
ногами красные половицы.
— Добивать пошел, сукин сын, — прошипел я себе под нос и
прислушался.
— Ма! — Крикнул Серый, — тот, второй. Живой он?
Екатерина Серая глянула на меня полными слез глазами.
Окровавленной рукою приложил я к губам палец, тихо, мол.
— Ма?! Вот сука… — Прошипел Матвей, — правильно отец говорил,
что вас, баб, только в крепких руках и можно держать. Иначе сразу
начинаете что ни попадя творить. Вот ты, мам, — продолжил он
дрожащим голосом, — молчишь, потому что Землицын живой. Дробь
меленькая. Глубоко его шкуру сразу не прострелит. Как вон, у
этого…
Екатерина Серая только сильнее захлебнулась в рыданиях от
страшных слов сына. Показалось мне, что у младшего просто непорядки
с головой. Будто так его Пашка загонял, так затравил, что,
оставшись главным мужиком в семье, стал он на всех отыгрываться в
три раза сильнее. Да тогда у него шифер и потек… А может, раньше
протекал.
— Да вот если ударить в упор, да в голову, — продолжал Серый, —
вот тогда получится по-доброму.
В следующее мгновение услышал я, как закашлялся Мятый. Тихо
застонал.
