Читать Наследство Боксдейла - Филлис Дороти Джеймс

– Видишь ли, мой дорогой Адам, – мягко объяснял каноник, прохаживаясь с главным суперинтендентом Дэлглишем под вязами возле своего пасторского дома, – как бы нам ни было кстати это наследство, оно не принесет мне радости, если моя приемная бабушка Элли получила в свое время эти деньги недостойным способом.

Каноник имел в виду, что они с женой не смогут воспользоваться пятьюдесятью тысячами фунтов, оставленными им его приемной бабушкой Элли, если шестьдесят семь лет назад она отравила своего престарелого мужа мышьяком, чтобы получить их. Поскольку в 1902 году это обвинение было снято с тетушки Элли судом, который, по мнению ее хемпширских соседей, в качестве публичного зрелища мог состязаться с церемонией коронации, щепетильность каноника казалась не совсем уместной. Нет сомнений, подумал Дэлглиш, что большинство людей, кому светило бы получение пятидесяти тысяч фунтов, с радостью подписались бы под общепринятым правилом, гласящим: когда английский суд выносит вердикт, истина считается установленной раз и навсегда. Вероятно, в мире ином существует более высокая юрисдикция, но в этом – едва ли. Было бы естественно, если бы Хьюберт Боксдейл верил в тот вердикт и радовался удаче. Но его щепетильная совесть перед лицом неожиданно привалившего наследства не была спокойна. Мягкий, но упрямый голос продолжил:

– Помимо того что было бы безнравственно принять нечистые деньги, они не принесли бы нам счастья. Я часто думаю об этой несчастной женщине, которая металась по Европе в поисках душевного покоя, о ее одинокой жизни и трагичной смерти.

Дэлглиш вспомнил, что тетушка Элли, со своей привычной свитой слуг, очередных любовников и постоянных прихлебателей, предсказуемыми маршрутами переезжала из одного роскошного отеля Ривьеры в другой, либо в зависимости от прихоти жила в Париже или Риме. Он не был уверен, что эту последовательную программу комфорта и развлечений можно было квалифицировать как метание по Европе в поисках душевного покоя. И умерла тетушка Элли, упав за борт с яхты некоего миллионера во время разнузданной вечеринки, которую тот устроил в честь ее восьмидесятивосьмилетия. По моральным стандартам каноника, это был поучительный конец, но Дэлглиш сомневался, что в тот момент она действительно была несчастна. Вероятно, последней мыслью тетушки Элли (невозможно было представить, чтобы кто-то называл ее иначе), если она еще могла тогда связно рассуждать, была мысль, что это прекрасный способ уйти из жизни.