Вечерний Каир бурлил разноцветной
толпой жителей и путешественников. На нас надвигался шум многолюдной процессии.
Это было странное зрелище. Дети несли факелы, мужчины с полуобнаженными торсами,
размахивая саблями, исторгали странные гортанные крики и шли в такт мелодии
фанфар и барабанного боя. За ними шли певицы и танцовщицы, одетые в шелковые
полосатые платья, им аккомпанировали цимбалы и кастаньеты. Лица девушек
были раскрашены на манер древнеегипетских цариц, а руки украшены
птичьими перьями. Кто-то в нашей толпе зрителей сказал, что сегодня праздник
Изиды. «Так вот почему руки женщин
украшены перьями. Жрицы Изиды?» – подумал я.
Неожиданно мне в глаза ударил
солнечный луч заходящего солнца, и я невольно прикрыл веки. А когда разлепил их, то заметил
девушку… красивую… просто необычайной красоты. Она внимательно смотрела на
меня, потом стыдливо прикрыла лицо вуалью так, что остались только глаза,
словно влажные черные маслины, слегка прикрытые
длинными пушистыми ресницами.
Я уже не замечал ни борцов, ни
танцовщиц, всё вокруг меня словно растворилось в легкой дымке, а звуки
барабанов и фанфар слышались откуда то издалека. Мне снова брызнул в глаза
солнечный луч, я опять опустил веки, а
когда открыл их, девушки уже не было в том месте, где она стояла. На том месте
стоял молодой араб и в упор изучал меня.
– Проклятие! Куда она подевалась – пробормотал я.
– Кто? Кого ты ищешь? – шепнула Эльза,
восхищенно наблюдая за полуобнаженными мужчинами. Их мощные торсы, густо намазанные пальмовым
маслом, производили сильное впечатление.
Внезапно в толпе образовалась брешь, и
я вновь увидел ту красавицу. Наши взгляды встретились. Девушка повернулась и
пошла прочь. Я поспешил следом. Девушка двигалась спокойной походкой, и мужчины
словно расступались перед ней. А за ее спиной толпа смыкалась вновь. Мне
приходилось пропихиваться сквозь эту толпу в попытке приблизиться к этой красотке. Девица уводила меня всё дальше, в
какое-то мгновение она оглянулась, словно проверяя, иду ли я за ней, не потерял
ли ее след, и нырнула в узкий грязный проулок.
Этот проулок казался пустынным, и только старая женщина, похожая на цыганку,
сидела у двери маленькой хижины. Красавица куда-то подевалась. Я углубился в
переплетения грязных извилистых улочек, уже пробираясь сквозь толпу в лохмотьях и своры собак, пару раз упирался
в тупик, и вновь возвращался. Остановившись, стал размышлять, куда это я вообще
попал, и что за толпы оборванцев кишат на этой улице. Резко темнело. В Египте
ночь наступает почти сразу, так что найти дорогу на освещенную улицу мне
пришлось почти на ощупь.
