Только я вошел в свой кабинет, как за мной забегает глава моей личной охраны, Цветков.
Несмотря на свою нежную фамилию, выглядит Петр как суровый горный медведь. Характером тоже походит на это же животное.
Серьезный и задумчивый, но стоит только опасности замаячить на горизонте, как он превращается в машину для уничтожения врагов, смертоносную, не ведающую жалости, сносящую все на своем пути.
А на опасность его чуйка работает как самый точный радар. Сколько раз он вытаскивал меня из, казалось, безобидных ситуаций, которые потом имели катастрофические последствия.
Так что такие странные для несуетливого Петра действия меня удивляют.
— Голубка тебя сдал, — сообщает Петр, протягивая мне заряженный ствол. — Уже проверил. Пока непонятно, что именно он стащил, но все серьезно. Он на Варшавской.
— Твою же мать! — матерюсь. — Как, сука, не вовремя.
Прошло несколько дней с того момента, как мы потеряли отличную сделку. Голубка, он же связной между мной и покупателем, исчез, и я сразу понял: он что-то задумал.
Ночью его выследили, но взять не смогли. Видать, подлая крыса, чуя, что мы на хвосте, решился пойти ва-банк.
— Боюсь, он уже все растрепал, — обрадовал меня Петя, — слишком уж он спокоен.
— Он в изоляторе сидит, конечно, спокоен, — усмехаюсь я, — думает, его эти стены защитят от меня.
Мы выехали в участок, в котором окопался Голубка. Подлая тварь. Я не прощаю предательства. И это не прихоть, а необходимость. Оставить за собой обиженного или предателя — значит добровольно повернуться спиной к ножу, который рано или поздно вопьется в твою спину.
— Алло, — поднимаю трубку и на том конце слышу голос своего адвоката Савелия Гончарова.
— Если ты на всех парах несешься в СИЗО, советую развернуться, — говорит он, и я подаю Петру знак остановиться, — тебя там уже ждут. Медведев здесь.
— Твою же мать, — шиплю сквозь зубы, — только его не хватало.
— Опоздали вы с перехватом, документы уже у него, — сообщает Сава. — Лучшее, что ты можешь сейчас сделать, — это залечь на дно. Если схватят, даже я тебя не вытащу.
Он отключается, и я со всей силы засаживаю ребром ладони в приборную панель. Больно. Но последствия от того, что я могу потерять, будут намного больнее.
— Давай в аэропорт. Успею вылететь, пока они бумажки свои переберут. Сейчас нужно убраться за пределы их досягаемости.
