— Костя, я волнуюсь, — сказала Надя с заднего сиденья.
— Вова, — поправил я.
Я сидел на пассажирском сиденье, справа от шофёра, прислонившись
головой к стеклу. Пытался дремать.
— Что? — не поняла Надя.
— Не Костя, а Вова. Это он сидит рядом с тобой. И твои волнения
сейчас —забота его, а не моя.
Наверное, прозвучало резковато, типа «отвали, не до тебя». Но
что поделать, если мне и правда было не до волнений сестры. Вот
если бы Надя волновалась из-за летящего в неё артиллерийского
снаряда — другой разговор. Но мы всего лишь ехали в машине. Во
дворец. На церемонию помолвки великой княжны Анны Александровны с
каким-то европейским принцем. В подробности я не вникал, ко всей
прочей головной боли только внешней политики не хватало.
Разумеется, разодеты мы были в пух и прах. Разумеется, статус
моего рода не позволял мне сесть за руль самому. Пришлось
воспользоваться услугами шофёра, Трофима. И ползти по дороге в
соответствии c положением рода, со скоростью полудохлой улитки.
Маленькие печали аристократии, которых простому люду не понять,
н-да...
Сам Трофим, видимо, полагал, что едет торжественно. Впрочем, его
можно было понять и простить. Он-то ведь был простым человеком, не
магом. А в лобовое стекло валил снег. Густой, пушистый. Зима...
Императорская семья давно перебралась из Летнего дворца в
Зимний. Мне он был немного знаком по прежнему визиту. Учитывая
размеры дворца, вряд ли в Петербурге есть хоть один человек,
которому он действительно знаком в полной мере. Впрочем, я полагал,
что и на сей раз дальше парадного зала дело не уйдёт, разве что
гости перепьются и затеют играть в прятки. Хотя на таком уровне —
маловероятно, конечно.
Надя, осмыслив моё высказывание, фыркнула и заговорила с Вовой.
Я не прислушивался. Только мысленно посочувствовал парню.
Он, вчерашний автомеханик, которого вдруг пригласили в
императорский дворец на такое мероприятие, уж явно имел поводов
волноваться раз в десять больше, чем Надя. А она, натура
творческая, сконцентрированная на себе, об этом даже не
задумывается. Вова ведь — мужчина. Поддержка и опора, вот тебе и
весь сказ. В то время как на самом деле, это у Вовы будет миллион
возможностей накосячить. Не так и не тому поклониться, не то
сказать, не то съесть, неправильно выпить, не ту даму пригласить на
танец, и прочее, прочее. Всё, что Надя впитала с молоком матери,
для Вовы — китайская грамота. Такая же, какой была когда-то для
меня. Но я приложил кучу усилий и грамоту эту выучил. Решил
проблему так же, как привык решать все остальные...
