В сорок пять ты не ягодка, ты крепкий орешек. Макадамия, без
ключика не открыть, и ключик нужен особенный.
В сорок пять в цене безмятежность, легкий ветер с привкусом
соли, брызги золота на темно-синей воде, наглые чайки, орущие
что-то по-птичьи, вряд ли приличное. Многое пройдено,
переосмыслено, жертвоприношения вычеркнуты из списка вместе с
жадными до жертвенности людьми. Жизнь побила и покалечила, натыкала
носом в дерьмо, поставила на ноги, научила справляться, подкинула
пару джокеров, потребовала высокую цену.
Завершена демоверсия игры, «мои файлы» переименованы в «мои
фейлы», нет иллюзий, что каждый встреченный навсегда,
осмотрительность и недоверие возглавили перечень добродетелей,
литры любовных слез выплеснуты без сожалений. Новости перестали
быть актуальными, все, о чем не хочется вспоминать,
переквалифицировано в жизненный опыт, коллекция воспоминаний
бережно нанизана на прочную нить.
В сорок пять утомляют переживания, перепутанный ценник на кассе
злит больше, чем пошедший налево муж. Нет сильным эмоциям, если
захочется — есть триллеры, спортивные бары и рафтинг. А зареванная
девчонка смешит — дурочка, побереги свои слезы для тех, кто сейчас
тебе кажется вечным.
Ссору молодой пары слышала вся гостиница. Повод для срыва был у
всех — мы застряли в трех километрах от родины, кто-то в компании
гида, кто-то в составе измученной группы, кто-то безбашенными
«дикарями». Я восприняла ураган как житейскую неприятность, прочие
медленно закипали, в каждом номере хлипкого картонного муравейника
назревал межличностный переворот.
Все вокруг пахло водорослями. Море грызло берег как бешеное,
волокло на дно гостевые клетки с первой линии, перемалывало лежаки
и торговые палатки, и синий брезент трепыхался на ветру, сигналя
«держитесь в стороне от меня». Погранпереход закрыли прямо перед
моим носом, я за огромные деньги отыскала пристанище в
третьеразрядной гостиничке на второй линии, и море уже подбиралось
ко мне, швыряло в окна соленую взвесь, проверяло на прочность.
— Можно я у вас посижу? — спросила девчонка, похожая на
изнуренную панду. В свои двадцать лет с небольшим она успела взять
кредит на модные губы, хотя, может, довольствовалась и недоучкой с
плохо стерилизованным шприцем. Дешевая тушь растеклась по щекам,
глаза воспалились, на скуле наливалась свежая ссадина.