Человечество не может жить без кровопролития. Испокон веков возникают конфликты, которые ведут за собой кровопролитные войны. Даже в мирное время идет борьба. Борьба за власть, за территории, за природные богатства… Нередко эта борьба сопровождается убийствами. Убийствами, которые заставляют содрогнуться весь город, всю страну, весь мир…
Смерть – это страшно. Насильственная смерть – тем более.
***
Артем, проснувшись, вскочил с постели, тяжело дыша.
Этот сон снился ему уже в сотый раз, и он никак не мог понять, что все это значит. Это был самый страшный сон из всех, которые он когда-либо видел. Войны, убийства, предсмертные крики… Все это было так реально, что бросало в дрожь. Он буквально чувствовал, как погибают люди. От рук других людей, от взрывов, да еще бог знает от чего.
Раздался грохот, и Артем вздрогнул. Лишь спустя мгновение он понял, что это гром. Взглянув в окно, он увидел молнию. Казалось, она сверкнула так близко, что могла ослепить Артема. За ней последовали раскаты грома.
Переводя дух, Артем поднялся с постели и принялся ходить по темной комнате. Взглянув на часы, фосфорные стрелки которых показывали два часа ночи, он понял, что уснуть уже больше не сможет.
Посмотрев на пустую кровать, Артем почувствовал себя одиноким. Он совсем один в этой огромной квартире. Даже поговорить не с кем.
Он перевел взгляд на окно. Там бушевала гроза, оглашая весь город раскатами грома. Внизу, под проливным дождем, проезжали машины. По тротуару торопились домой редкие прохожие. У некоторых из них даже не было зонтов.
Артем был рад, что не оказался на их месте. Что он, пусть даже совсем один, стоит сейчас у окна, в теплой квартире, и ни одна капелька дождя не доберется до его тела.
Тяжело вздохнув, он перевел взгляд на зеркало. В нем отражался человек лет двадцати девяти, плотного телосложения, продолговатым лицом с темными глазами.
Сверкнула молния, и Артем увидел у себя за спиной длинноволосую девушку с бледным, как смерть, лицом. Он тут же обернулся, но никого уже не было.
– Черт, воображение разыгралось, – решил он, но все-таки включил свет, чтобы удостовериться, что в комнате кроме него никого нет. Так оно и было. В комнате он находился один. Один, как перст.
