Читать Божественная трагедия - Андрей Демьяненко, Игорь Колынин

Жизнь её кончилась.

Вечер сначала осторожно заглядывал в окно, затем стал просачиваться в пустую, тихую квартиру.

Затекал упругими струями в неплотности широкого окна, обращался змеями, обвивал и душил.

Марлен не раз думала, что жизнь кончилась, но теперь это стало истиной.

Первый раз ощущение пришло, когда расстались родители. Детское сознание не принимало этого. Мать уехала в Америку, она осталась с потерянным отцом. Они жили на окраине Риги.

Угрюмые железобетонные новостройки только усугубляли удушающее чувство безысходности. В течение года Марлен после школы садилась на троллейбус, проезжала три остановки и выходила в старом городе. Гуляла допоздна, стараясь заполнить, внутреннюю бездну уютом извилистых улочек, витыми булочками с корицей и изюмом, наблюдениями за людьми, стараясь разгладить душевные складки утюгом прогулок. Люди были разные, все интересные… Кто-то тупостью, кто-то динамичностью, кто-то стремлением соригинальничать.

Паноптикум иностранцев. Аккуратные и вежливые скандинавы, осматривающие территории для новой колонизации, мрачные преддефолтные русские, еще не избалованные десятилетием высоких нефтяных цен, и не еще воспринимавшие Латвию, как дешевый публичный дом с вкусной едой, развязные англичане, с криками перемещающиеся из бара в бар, и наслаждающиеся прелестью низких цен на пиво и красотой балтийских девушек. Ну и, конечно, сами рижане, со своими радостями, проблемами, счастьем, неурядицами, ожиданиями, разочарованиями, безразличием, тревогой, уверенностью.

Марлен пыталась сама для себя ответить на вопрос, что думает этот человек, что он чувствует, чем живет. Именно тогда она начала придумывать этим людям судьбы, тогда же находить в цепочках шагов придуманных персонажей ключевые решения, которые изменяли плетение цепочек. Марлен с довольствием смотрела на эти трансформации.

Такие игры помогали. Бездна сжималась и забивалась под камень души. И почти не беспокоила.

Именно тогда она решила стать психологом. Чтобы не разваливались семьи, а ежели и разваливались, чтобы осколкам не было так больно сознавать, что они были частью чего-то целого.