«Лучшей девушке на свете! М.»
Лена оглянулась, убедилась, что её никто не видит, и только
после этого крепко прижала к груди маленькое красное сердечко с
заветной надписью. Неужели и в неё кто-то влюбился? Стало
одновременно и страшно, и волнительно-сладко. Что, если прямо
сейчас она услышит позади себя звук мягких мужских шагов,
почувствует тёплое дыхание на своей шее и уверенные сильные руки
обнимут её за плечи? А она? Что сделает она?
Додумать мысль Лена не успела. Романтические грёзы девушки
разрушил острый цокот каблучков, и вместо таинственного незнакомца
в подсобку спустилась Агата.
Лена вздрогнула и, поспешно спрятав открытку обратно в сумочку,
постаралась придать себе равнодушный вид. Не получилось. Она лишь
покраснела ещё сильнее, разозлилась на себя и скрестила руки на
груди, молясь, чтобы коллега не обратила на неё внимания.
Зря надеялась. Агата остановилась напротив Лены, несколько
секунд пристально разглядывала девушку, потом спросила:
— Что это у тебя с лицом? По тебе будто асфальтовый каток
прошёлся. Красная, как свёкла.
— Душно здесь, — пискнула Лена.
Агата в ответ неопределённо хмыкнула, потянулась к Лене и,
уцепив девушку за подбородок, заставила повернуть лицо к свету.
— Знаешь, Ленка, — с притворной заботой в голосе сказала она, —
а мне тебя даже жаль. Это же надо такой уродиться. Вечно красная
ходишь. Ты бы хоть тоналкой пользовалась.
Лена молча высвободилась из цепких Агатиных пальцев и,
проигнорировав её презрительное фырканье, начала подниматься по
лестнице.
— Хотя, — идя следом за Леной, продолжала рассуждать вслух
Агата, — тебе никакой тон не поможет. Разве что штукатурка.
Строительная.
Знала бы Агата как близка оказалась к истине. Штукатурка Лене
действительно пригодилась бы. А ещё мешок цемента, чтобы замуровать
змеюку. Лена даже место присмотрела — уютную, крохотную кладовку, в
которую никто никогда не заглядывал.
— Ты же полное ничтожество. Ни кожи, ни рожи, ни мозгов.
«Можно подумать, ты официанткой от большого ума работаешь», —
чуть не сорвалось у Лены с языка, но девушка промолчала. Она вообще
предпочитала не связываться со своими обидчиками, давно смирившись
с тем, что в этом неравном бою с треском проигрывает.
Лена ненавидела свой слабый характер, каждый раз ругала себя
последними словами, торжественно клялась, что уж в следующий раз
она ответит, да так, что больше её не посмеют тронуть, но,
сталкиваясь с хамством, вновь покорно проглатывала его. За
восемнадцать лет жизни она почти привыкла к такому отношению, почти
смирилась. Почти...
