Читать Небесные селения - Аркадий Ровнер

Аркадий Ровнер

Небесные селения

Филологические путешествия

ассириолога Николая,

его друга Калама

и его возлюбленной Клич

по островам архипелага Макам

и другим необычным местам

нашей Вселенной

The wind is paradise; let the wind blow.

E. Daniel Richie

Этот текст был передан мне Василием Эрнестовичем Перьевым, которого я посетил однажды по пути из Одессы в Адлер. Этот путь, кстати сказать, стал чрезвычайно громоздким с тех пор, как после распада страны сообщение по Черному морю свелось к туристическим круизам в Турцию. Точно также были отменены все поезда и авиарейсы из Одессы на кавказское побережье. Дошло до того, что в одесской авиакассе мне посоветовали лететь в Адлер через Москву! Все же я предпочел ехать поездом через Крым с короткой остановкой в Дуракине, хотя путь этот был неудобен, а поезда грязны и неуютны. Из Симферополя я добрался до Керчи на автобусе, а там из порта Крым на пароме переехал в порт Кавказ, где меня уже ждали мои милые друзья и повезли вдоль всего черноморского побережья к самой абхазской границе – в Адлер.

Жил Василий Эрнестович в Приазовье в городе Дуракине и долгие годы работал сторожем в Краеведческом музее. Он был известен некоторым литераторам Москвы и Симферополя как автор экстремистских стихов, которые писал много лет, не заботясь об их публикации. В начале 90-х годов поэт-мехматовец Анатолий Маковский, исколесивший страну и вырастивший поколение провинциальных поэтов, а позже таинственно пропавший, рассказывал мне о нем как о человеке остроумном и жизнерадостном, однако конкретно мне его рекомендовал и снабдил его адресом симферопольский прозаик и издатель Валерий Гаевский.

Поезд из Одессы прибыл в Дуракин на рассвете, и мне пришлось провести на местном вокзале, похожем на ночлежку, несколько зябких часов, дожидаясь часа, когда, наконец, прилично будет явиться с визитом к незнакомому человеку. В половине девятого, отыскав дом и квартиру, я постучал в его дверь и был встречен и привечен человеком во всех отношениях интересным и остроумным, который напоил меня чаем, настоенном на душистых местных травах, и накормил вкуснейшими «дуракинскими» гренками собственного изготовления. Василий Эрнестович оказался человеком примечательной наружности: высоким, слегка сутуловатым, с живыми искрящимися глазами, закрученными густыми усами и серебристыми волосами до плеч. Больше всего в нем меня поразила удивительная память на стихи разных поэтов и яркое фонтанирующее воображение, а ведь ему тогда было не менее 80 лет.