Читать Струны черной души - Евгения Михайлова

Меня зовут Маргарита. Дома звали Ритой. В школе и университете – Марго. Когда дочка начала говорить и хитрить, скрывая, что не может произнести «р», она стала называть меня Ита. Нам обеим это так понравилось, что слово «мама» так и не возникло в наших отношениях.

До сих пор сердце тает от мягкого, нежного и такого родного слова – Ита. Мое сердце, которое, как временами кажется, окаменело и застыло навсегда. А в хорошие времена это имя оказалось таким удобным.

Когда Таня подросла, стала симпатичной девочкой с ярко выраженной ранней женственностью, нас иногда принимали за сестер…

Нам обеим это страшно нравилось, мы работали на такой образ.

Младшая сестра Таня – тоненькая, светлая, как лепесток чайной розы, с соломенной челкой над распахнутыми голубыми глазами, – и старшая сестра Ита, – русые волосы чуть подкрашены в рыжеватый цвет, глаза самого темного серого цвета, а лицо узкое и нежно-смуглое, как у какой-то нашей заморской прабабушки.

Мы одевались в одном строгом стиле: все вещи облегающие и подчеркивающие фигуры, которые нам не нужно было скрывать.

У меня нет ни одной фотографии прошлого. Но я все легко восстанавливаю по памяти. Каждый день, каждую минуту, каждый звук и цвет тех тринадцати лет, в течение которых мы с Таней дружно, с любовью, радостью и азартом шли по дороге ее детства в ее юность.

С ее отцом я развелась, когда дочке был годик. Отказалась терпеть зависимость без любви, по ошибке, и хотела, чтобы Таня даже не смогла запомнить этот первый период с не тем отцом. Тогда я еще училась в университете.

Второй муж Анатолий был директором колледжа с углубленным изучением математики, куда я пришла устраиваться на работу.

У меня не было педагогического опыта и рекомендаций. И у нас обоих не было сомнений в том, почему он принял меня после очень короткой беседы, в которой не проверялись ни мои способности, ни воспитательные принципы.

Да, дело в прабабушке и в ее наследстве – моя необычная внешность многих мужчин поражает наповал с первого взгляда. Проблемы начинаются потом, чаще всего они несовместимы с отношениями.

Анатолий был тогда респектабельным, холеным мужчиной сорока пяти лет, с бархатным голосом, каштановой шевелюрой и такими же бородкой и усиками. Вылитый портрет ученого или писателя девятнадцатого века кисти большого мастера.