Синопа, 111 год до н. э.
Лаодика развалилась на ложе, покрытом белоснежными простынями, и задумчиво глядела в потолок. Черный маленький паучок полз к окну, шевеля крохотными лапками, и она подумала, что ему не спастись. Слуги, тщательно следящие за чистотой, уничтожат его, а этого нельзя делать. Кто-то говорил, что в этом краю нет ядовитых пауков, и лучше их не трогать. Убьешь – плохая примета. Но, как бы то ни было, несчастное членистоногое – пленник в четырех стенах, и ему не выбраться без посторонней помощи. Как и ей. На гладком белоснежном лбу царицы появились морщины, и начальник телохранителей Мнаситей, возлежавший рядом на влажных смятых простынях, озабоченно посмотрел на любовницу, еще минуту назад дарившую ему горячие ласки.
– Что случилось?
Она приподнялась на локте, и Мнаситей залюбовался ее красотой, поистине божественной: прямой нос, округлый лоб, на который крутой волной падали светлые кудри. Большие глаза оттенялись длинными ресницами, сочные чувственные уста цвета густого вина манили припасть к ним, испить сладкую влагу.
– Как ты хороша! – вырвалось у него, и Лаодика недовольно взглянула на любовника.
– Красота не сделала меня счастливой. – Она откинула волосы, водопадом упавшие на плечи. – Я была счастлива только в детстве, со своей семьей. А потом… А потом наступила тьма, из которой мне уже не вырваться.
По его недоуменному взгляду женщина видела, что любовник ее не понимает. Ее никто не понимает, все думают – раз царица, значит, бесится только с жиру. Ну в самом деле, чего ей не хватает? Любящий муж, исполняющий любые желания, красивые дети, роскошь… Им, этим глупым людям, невдомек, что она пленница в роскошном дворце супруга. То ли дело дома, в Селевкии, где она родилась, на берегу полноводной реки Оронты! Свобода, свобода, ничем не стесненная! Перед ее глазами прошли подруги, с которыми она любила играть и танцевать, учителя, обучавшие игре на кифаре и грамоте. Она слыла прилежной ученицей, хотя ее отец, сирийский царь Антиох Эпифан, не слишком принуждал дочь к наукам. Он знал: ее удел – замужество, но не по любви – по любви цари и царевны не женятся, – и потому никогда, как и ее мать, не интересовался, кто пленил взоры царевны. Она вспоминает глаза и улыбку юноши с маленького острова, который пел ей песни о любви и море, но никогда не смел взять ее за руку – ведь она царская дочь! И уж точно не ему стать ее суженым. Впрочем, и Антиох долго размышлял, за кого выдать дочь-красавицу, чтобы укрепить свое царство. Много приходилось ему воевать, со всех сторон наступали враги: из-за Тигра – парфяне, из пустынь – пропахшие зноем, загорелые до черноты арабы. Некогда могучее государство Селевкидов грозило утратить владения в Малой Азии. На кусочек его территории – Келесирию – посматривал Египет, а алчные римляне давно облизывались на всю территорию и делали все, чтобы Селевкидская держава утратила мощь. После долгих раздумий о судьбе страны Антиох решил сблизиться с понтийским царем Митридатом, не раз дававшим римлянам отпор и не признававшим их политику. Как только отец объявил ей об этом, она, рыдая, бросилась к его ногам, крича:
