1. Пролог
Цикл «Летописи Разлома». Книга 1
Ник Перумов
Алмазный Меч, Деревянный Меч. Часть 1
Пролог
Пророчества
«Когда Два Брата обретут свободу, наступит конец времён»
«Будет народ Дану доведён до отчаяния. И когда останется их меньше, чем речных камешков в горсти, отмщение их состоится»
Iaienne Мудрая, Видящая народа Дану
Моление о чаше, символ веры спасителя
«Истинно говорю вам – бывает так, что малый грех обращает в ничто целую праведную жизнь, и за прегрешение одного страдают все. Внемлите же! Праведно живите и скромно, ибо копятся грехи мира, и настанет день, когда они будут взвешены и измерены, и никто не узнает, какой из малых грехов качнет Чашу Терпения Его.
И ещё, и также истинно говорю вам – трепещите! Ибо Три Зверя Спящих должны получить свободу, но не дана будет им власть вредить тварям живым сразу, а лишь по прошествии трёх дней. И пока все Три не освободятся, не прольется Чаша. Так взмолимся же, дабы отвел Он от нас участь сию! Аминь»
2. Часть 1. Глава 1
Часть первая
Глава первая
До Хвалина бы добраться, покуда Ливень не нагнал…Она проснулась, вырвавшись из зыбкого, зябкого сна. Сквозь щели и прорехи фургонного полога сочился промозглый октябрьский ветер. Ветхое и кургузое одеяльце не спасало, если бы не смертельная усталость, она не сомкнула бы глаз до утра. Очень болел старый шрам на шее – к дождю. Старый и страшный шрам… очень страшный…
Опять дорога. Будь она проклята. И вечное «…покуда Ливень не нагнал…», в разных вариациях повторяемое всей без исключения труппой.
Да, здешний Ливень действительно мог бы именоваться именно так, с большой буквы. Он и впрямь должен был не «зарядить», а нагнать – мрачное и тёмное, небесное воинство шло с востока, горизонт клубился чёрным, словно там, вдали, полыхали невиданные пожары – но обо всём, что касалось Смертных Ливней, люди старались говорить самыми обычными словами, как будто это могло уберечь от льющейся с небосвода смерти!
На сей раз эти слова произнёс Кицум, старый клоун, никогда не расстававшийся с бутылкой. У него уже здорово тряслись руки, а изо рта пахло какой‑то алхимической гадостью, даже когда он – редкое дело! – случайно оказывался трезв. На помост он выходил только после «маленького глоточка на удачу». Объём «глоточка» менялся от двухкулачной кружки до целой бутыли забористого гномьего «Каменного жара».
