Читать Баланс черного - Анна Владимирова

– Ну же, – прошептала я, азартно усмехаясь – Тебе ведь жарко, я знаю… А ворот рубашки так давит…

Мужчина – объект моего пристального внимания, словно услышав, воспользовался наконец панелью и открыл окно, и я, не сдержав победной улыбки, вскинула камеру. Судьба решила мне подыграть – видно, я ей надоела.

– Не уходи… – шептала я, – в номере нет свежего ветерка с соленым привкусом… Давай… Последние лучи садящегося солнца… давно они касались твоего лица?

Он расстегнул несколько пуговиц, ослабляя ворот рубашки, и закурил… Красивый… матерый хищник… смертельно опасный…

– Да ты прирожденная Муза, – выдохнула я, привычным движением активируя панель затвора. – Конец мне…

Мужчина замер в окне и хищно сощурился, бросив взгляд на садящееся солнце, и я снова надавила на панель затвора…

Не помню, чтобы когда-либо так нервничала во время скрытой съемки. За каждым моим кадром стоял точный просчет технических условий, что бы ни говорили критики. Я пользовалась своими возможностями на сто процентов. И чувство превосходства до этого момента было единственным моим напарником во время работы. Сейчас же с каждой секундой я нервничала все больше… Чего только стоило пробраться на крышу соседнего здания, возвышающегося на головокружительную высоту, как и гостиница, в которой остановился объект моей сегодняшней съемки! Я играла со смертью. Но не потому, что висела на тросах в тени затейливых архитектурных складок прямо напротив окна на такой высоте, что от меня и мокрого места не останется, если сорвусь. Высоты я не боялась, а большой высоты тем более.

Мне нельзя было здесь находиться и снимать на камеру человека, настолько не желающего оказаться на виду… Все те знаменитости, на которых я когда-либо открывала фото-охоту, не шли ни в какое сравнение с недосягаемостью мужчины, которого я фотографировала сейчас. Осознание того, в какую смертельно опасную ловушку меня завел азарт, непривычно жгло в груди, но остановится я не могла. Предвкушение неизвестного затягивало…

А он докурил сигарету и стал расправляться с пуговицами рубашки. Я облизала пересохшие губы, порывисто выдохнула и снова глянула в окошко объектива… Невозможно хорош. Литые мышцы перекатывались под слегка тронутой загаром золотистой кожей, пока он немного раздраженно срывал с себя рубашку и отбрасывал ее на соседнее кресло. В окно он больше не смотрел, погрузившись в мысли, а я не спускала с него объектив.