– Ничтожество. Жалкое отродье!
Пинок в живот. Пинок в грудь. По
рукам. По голове…
Сознание мутилось и меркло, каждый
новый удар был больнее и резче предыдущего, но беспамятство не
спешило заключать меня в спасительные объятия, и я, уже давно
чувствуя во рту металлический привкус крови, молила только об
одном.
Хватит. Пожалуйста, хватит!
Но нет…
Неделю назад мне исполнилось сорок
пять. Не так уж и много, но тут как посмотреть. Я никогда не
отличалась особым здоровьем, но его хватило, чтобы вырасти,
отучиться на медика и устроиться на работу судмедэкспертом. Тихая,
спокойная работа… думала я.
Как бы не так!
Нет, мне очень нравились пациенты.
Молчаливые, покладистые. Выслушают, ни слова против не скажут!
А вот с начальством не повезло. И с
укомплектованностью штатов тоже. В лучшем случае приходилось
работать на полторы ставки, но гораздо чаще на две. Горы отчетов,
вечно недовольный заведующий, частенько прикладывающийся к
высокоградусному успокоительному. Всего один городской морг, а
везли со всего района.
Ну а с личной жизнью вообще беда,
даже вспоминать не хочется.
Вот и не выдержало моё сердечко… Или
всё-таки голова?
Не знаю.
И вряд ли узнаю когда-нибудь.
Неделю назад мне исполнилось сорок
пять, а десять минут назад я очнулась здесь. Не в своём мире. Не в
своём теле.
Молодая. Здоровая!
Но если бы всё было так просто…
– Сдохни, тварь!
Очередной безжалостный пинок в
голову и она взрывается нестерпимой болью, отчего крик уже не
сдержать, а в груди растет оно. Удушающее черное пятно безудержного
гнева. Чистейшая незамутненная ненависть.
Сдохнуть, говорите? Да легко!
Но только после вас.
Разбитые в кровь губы кривятся и я
больше не сдерживаюсь - смеюсь сквозь боль. Тихо. Очень тихо…
Кажется, пространство только этого и
ждет, чтобы вздрогнуть… И содрогнуться.
А потом наступает тишина.
Абсолютная. Долгожданная.
Мертвая.
Со дня, как моё сознание проснулось
в теле юной Полины Дмитриевны Ржевской, внебрачной дочери графа
Ржевского, безудержного повесы и гуляки, закончившего свою
бесславную жизнь в сточной канаве, куда он упал, в очередной раз
перепив и захлебнувшись, прошло без малого семь лет.
Девочке было всего шестнадцать,
когда травившие её одноклассницы перестарались и Полина умерла. На
их беду в её теле оказалась я, полная тезка, но уже успевшая
прожить жизнь. Познавшая боль и предательство, бессилие и иные
грани жестокого мира.
