Редактор Евгения Георгиевна Перова
© Алексей Николаевич Хетагуров, 2019
ISBN 978-5-4496-9468-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ОПЫТЫ БЫСТРОТЕКУЩЕЙ ЖИЗНИ
Из опытов быстротекущей жизни, кои ничему не могут научить и ничего исправить, однако могут быть любопытны, ибо описанные события происходили в прошлом веке – двадцатом. Это время нескончаемых перемен и потрясений – вряд ли какая другая страна удержалась бы, но, как сказал незабвенный поэт: «В России самодержавие – сама держится!» И даст Бог – продержится еще очень долго и счастливо! Многие ей лета! И нам, грешным, пребывать в ней.
Покушаться на творчество я начал довольно рано. Еще в детстве любил имитировать оперные арии на разных языках, особенно удавались куплеты Мефистофеля. Соседи по парте удивлялись, просили повторять. Исполнял также итальянские и индийские песни – на «их» языках. Этого «полиглотства» хватило на всю жизнь. Ни одного языка, кроме родного русского, так и не освоил.
Оперные пристрастия были отмечены матушкой, и меня отдали в музыкальную школу – учиться игре на скрипке, хотя дома был рояль, и мама неплохо на нем играла. При прослушивании определили, что у меня абсолютный слух. Скрипка меня сразу невзлюбила – струны рвались, из смычка лезли конские волосы. Гаммы нещадно визжали и скрипели, приводя в ярость соседей по коммуналке. Но была и польза от гамм. Соседи были шумливы и гневливы, все время на полную мощь орало радио – мама изнемогала, ее постоянно мучили мигрени. Она обреченно просила: разучивай! И я наяривал что есть мочи! Двери с треском захлопывались, наступала кратковременная тишина.
Были некоторые подвижки на уроках пения, но они совпали с оставлением на второй год в общеобразовательной школе. В итоге из музыкальной школы я был изгнан. От того времени сохранилась нотная папка с профилем П. И. Чайковского и программой концерта в Малом зале консерватории, где я что-то с кем-то пел – фамилия набрана крупным шрифтом. Изящные линии скрипки, запах канифоли, тончайшие нежные звуки – все это удел небожителей, мне осталось только восхищаться и завидовать их бытию.
Но дух творчества неугомонен – он прорвался в пионерлагере, где я был барабанщиком и бренчал в музыкальном кружке на домре и балалайке. Впрочем – весьма посредственно. Вот барабан пришелся по душе – я его холил и лелеял. Спал с ним ночью. Натягивал на него струны, чтобы добиться характерного сухого треска шотландского барабана, сопровождающего игру волынки. Выбивал зорю и отбой, возглавлял колонну на марше.
