Я влюбился в неё сразу. Красивая женщина, длинные чёрные волосы, выразительные карие глаза.
– Меня зовут Наташа, – говорит девушка.
– Меня Борис.
Мы сидим рядом, взявшись за руки. Любовь и нежность захватывают нас целиком. Покой, радость, страсть, всё перемешалось во мне. Это какой-то сногсшибательный коктейль положительных чувств и эмоций. Влечение к этой женщине сильнее всего на свете. В её глазах я читаю те же чувства. Это любовь! Нет, это нечто большее. Это квинтэссенция всего хорошего и истинного. Это всепоглощающая радость и абсолютный покой. Это полная свобода и божественное начало. Это награда и смерть, рождение и любовь.
Я обнимаю Наташу, прижимаю её к себе. Расстёгиваю пуговицы платья, освобождаю одну грудь. Грудь у женщины большая, белая и гладкая. Я приникаю к ней губами, целую. Нахожу сосок, сжимаю губами, ласкаю его языком. Освобождаю обе груди Наташи. Как хорошо окунуться в них головой. Утонуть в этих больших мягких холмах. Я хочу Наташу. И знаю, что она хочет меня. Ничто не будет помехой в нашей большой любви, в нашем большом желании.
Мы сидим с Наташей где-то в ресторане. Но это нас не смущает. Я расстёгиваю пуговицы её платья дальше. Вот гладкий белый живот женщины, вот начинаются бёдра. Платье расстёгнуто, я снимаю с Наташи трусики. И запускаю руку ей между ног. Желание достигает предела. Наташа тоже очень хочет. Она разводит ноги, давая моим пальцам погрузиться глубоко в её недра… Грохочет железо.
Гремит железный засов. Это рабочий с галёры передаёт в камеру хлеб. Хлеб в хаты поднимают рано утром. Я лежу на шконке, не открывая глаз. Это был всего лишь сон. Как я мог даже во сне забыть это постылую камеру, эту ужасную тюрьму, свою незавидную долю. А ведь забыл. Спасибо тебе, Наташа! Я пошевелил пальцами руки, они ещё помнили прикосновение к нежным женским органам.
Какой чудесный сон! Как мне в нём было хорошо! А тут… а тут безнадёга. Как долго я без женщины? Долго, очень долго. Глаза открывать совсем не хочется. Неужели впереди целый день мучений? Целый день страха, целый день переживаний. Целый день тоски и безысходности.
Дожидаюсь, пока затухнет эрекция, слезаю со своей верхней шконки. Опять эти лица, эти стены, за которые не вырваться. Окажусь ли я когда-нибудь на свободе? Может, да, а может, и нет. Как далеко она от меня, воля. Никто там, по-настоящему, меня и не ждёт. А Наташа? Наташа – это сон. Она больше никогда и не приснится.
