В тот день, когда домик Элли, словно карающий молот неведомых
сил, обрушился на зловредную Гингему, Урфин Джюс, по поручению
колдуньи, путешествовал по самым отдаленным и забытым всеми уголкам
Голубой страны. Весть о внезапной гибели волшебницы настигла его
лишь спустя несколько дней, и вызвала в душе столяра противоречивый
водоворот чувств: тут была и горечь утраты могущественной, хоть и
жестокой покровительницы, и тайная, почти непристойная радость –
надежда завладеть не только ее скудным имуществом, но и тем, что
куда ценнее звонкой монеты – властью над умами и судьбами местных
жителей.
Добравшись, наконец, до пещеры Гингемы, Урфин обнаружил лишь
зияющую пустоту – недавнее жилище колдуньи напоминало оскаленную
пасть неведомого чудовища. В голове угрюмого столяра, начал виться
дерзкий, почти безумный план: поселиться в этой мрачной обители,
объявить себя законным преемником Гингемы и, пользуясь извечной
робостью Жевунов, подчинить себе всю Голубую страну. Но стоило
Джюсу переступить порог пещеры, как его охватило необъяснимое,
почти животное отвращение. Сырой, пропитанный запахом плесени и
смерти мрак, увешанные связками сушеных мышей стены, жуткое чучело
крокодила, покачивающееся под потолком, словно насмехаясь над
любыми притязаниями на власть, – все это вызвало у Урфина невольное
содрогание.
– Брр!.. – пробормотал он, поеживаясь. – Жить в этой затхлой
могиле?.. Нет уж, благодарю покорно! Уж лучше ютиться в своей
старой мастерской...
Движимый, скорее, алчностью, нежели здравым смыслом, Урфин
принялся обыскивать пещеру, надеясь найти знаменитые серебряные
башмачки – единственную вещь, которой Гингема, по слухам, дорожила
больше собственной жизни. Но, как назло, башмачки словно
испарились, будто и не было их вовсе.
– Ух-ух-ух! – раздался вдруг из темного угла насмешливый,
скрипучий голос. Урфин вздрогнул, инстинктивно отшатнувшись, и лишь
затем разглядел в полумраке два горящих желтым нездешним огнем
глаза, принадлежащих огромному филину.
– Это ты, Гуам? – спросил он, стараясь придать голосу
уверенность, которой совсем не чувствовал.
– Не Гуам, а Гуамоколатокинт, – сварливо поправил его тщеславный
филин. – Неужели ты, Урфин, снова забыл мое полное имя?
– А где же остальные филины? – сменил тему столяр, чувствуя себя
неуютно под пристальным взглядом птицы.
