Совет закончился очень быстро, но
загруженность Шелагина только возросла, потому что напрямую при
свидетелях к нему никто не обращался, но после заседания то один
князь, то другой звонили и договаривались о встрече. Причем не
всегда это был кто-то из тех, кого лишили реликвии, были и те, кто
был пока при княжеских регалиях, но опасался их лишиться. Шелагин
им казался страшнее покойного императора: тот мог всего лишь убить,
но не оставить без реликвии любого князя или даже поменять князя на
княжестве.
На обратном пути на нас даже никто не
рискнул напасть — видео с шелагинской машиной и неторопливой
прогулкой самого Шелагина под вражескими обстрелами широко
разошлись по сети. Причем в комментариях превалировали утверждения,
что именно императорская реликвия защищает князя, значит, он
настоящий император, а прошлые были всего лишь жалкими подделками.
Или всего лишь исполняющими обязанности в отсутствии того, кому
должны были передать свое место. Встречались отдельные возмущения
на тему узурпации власти, но они очень быстро заваливались
возражениями на тему, что реликвия абы кому подчиняться не станет.
Сторонники Стаминских пытались даже продвигать идеи о подмене
реликвии, но увы, они разбивались об один-единственный аргумент:
никакой фальшивой реликвии не под силу влезть в сеть и устроить там
переворот с реликвиями князей.
В одном можно было быть уверенным:
никто не пойдет на улицы с требованием вернуть реликвию
императорской семье, потому что последняя выглядела, откровенно
говоря, бледновато. Вовсю курсировали слухи о том, что в смерти
императора и цесаревича виноваты Стаминские, желавшие править
самолично. Информационная война как она есть. И мы в ней
выигрывали.
Спохватились и остальные министры —
рванули в нашу резиденцию в надежде получить аудиенцию, произвести
хорошее впечатление на Шелагина-старшего и остаться при
портфеле.
Единственный ход, который смогла
сделать Евгения Павловна, — потребовать, чтобы императорский дворец
перестал использоваться для подрыва власти, и запретила проводить в
нем Советы. Но этим было уже ничего не изменить, даже дворцовая
стража начинала задумываться, по праву ли находится там великая
княгиня и ее сын. Приказы пока исполняла, но уже неохотно.
Павел Тимофеевич едва успел
пообедать, после чего занял малую гостиную в качестве кабинета, и к
нему потянулся неиссякаемый ручеек посетителей. Моего присутствия
там не требовалось, хотя связь мы оставили на случай, если
потребуется срочное вмешательство. Но пока от Шелагина тянуло лишь
удовлетворением, ни капли обеспокоенности к ней не примешивалось.
Да и откуда ей было взяться? Пропускали в поместье по одному
человеку, для чего мне пришлось дать возможность проводить
посетителей на защищенную территорию самому ответственному
подручному Грекова, потому что ни мне, ни Шелагину-младшему этим
было заниматься не по статусу. И проверяли входящих так, что
пронести у них с собой что-то опасное получилось бы только в
пространственном кармане. Последнее проверить никак бы не вышло,
но, насколько я понимал, владеющими такими возможностями были
единицы. И из этих единиц никто не стал бы взрывать себя вместе с
жертвой. А то, что мы взорвать себя не позволим, доказывало видео с
Живетьевой, когда она вместо того, чтобы уничтожить нас, снесла
собственный питомник под ноль. И остался от целого собачьего
выводка один лишь Глюк. Конечно, была еще пара особей, охранявших
собственность Живетьевых в других местах, но не факт, что породу
теперь удастся восстановить. Да и подчинялись выжившие собаки
только почившей главе клана.
