Тишину просторного дома в Подмосковье нарушал лишь мерный стук
старинных часов да редкое покашливание. Полковник в отставке Максим
Юрьевич Феникс, легенда невидимого фронта, человек, чье имя шепотом
произносили в штабах и с опаской – во вражеских разведках, доживал
свои дни. Восемьдесят пять лет – солидный возраст, особенно для
того, кто не раз смотрел смерти в лицо, кто прошел огонь, воду и
медные трубы десятков конфликтов, тайных операций и дипломатических
миссий под прикрытием.
Десантник до мозга костей, он сочетал в себе качества
первоклассного шпиона, хладнокровного диверсанта, проницательного
разведчика и неуловимого контрразведчика. Его разум был остер, как
клинок, а тело, даже сейчас, подернутое старческой немощью, хранило
память о тысячах часов тренировок. Русский, английский, немецкий,
французский, испанский, японский, китайский, корейский, арабский –
языки были его инструментами, такими же привычными, как автомат или
нож. Он мог выжить в любой точке планеты, построить убежище из
ничего, найти пищу и воду там, где другой бы погиб.
На пенсии Максим Юрьевич неожиданно для многих, да и для себя
самого, увлекся тем, на что раньше не хватало ни времени, ни сил.
Он погрузился в мир развлечений: читал запоем фантастику и фэнтези,
смотрел голливудские блокбастеры и артхаусное кино, не брезговал
аниме и мультфильмами, находя в них порой больше смысла, чем в иных
«серьезных» произведениях. Видеоигры стали его отдушиной, и старый
вояка с азартом осваивал новые миры, становясь опытным геймером,
способным дать фору молодым. Он превратился в настоящего гика,
способного часами рассуждать о сюжетных перипетиях «Звездных Войн»
или лоре «Властелина Колец».
В один из тихих вечеров 2024 года, когда за окном мягко падал
снег, сердце Максима Юрьевича сделало последний, усталый удар. Он
лежал в своем любимом кресле, укрытый пледом, с недочитанной книгой
на коленях. Спокойно, без боли и страха. Он сделал все, что мог, и
даже больше.
А потом была вспышка. Не света, а скорее… осознания.
Максим Юрьевич открыл глаза. Потолок. Белый, гладкий,
незнакомый. Он моргнул, пытаясь сфокусировать зрение. Руки… он
поднял их перед собой. Гладкая кожа, ни одной старческой морщинки
или пигментного пятна. Сильные, молодые руки. Он сел на кровати,
ощущая непривычную легкость в теле. Ничего не болело, не скрипело.
Лишь привычная, чуть подзабытая за годы покоя, глубинная готовность
мышц к действию.
