Андрей Львович Селиверстов, сидя за столом своего домашнего
кабинета с чашкой крепкого утреннего кофе, задумчиво изучал свежую
сводку, листая стиком страницы.
Это была его личная прихоть — скин дополнительной реальности, в
которой все документы выглядели как книги, а папки — как реальные
папки из крокодиловой кожи.
Потому что стиль — это не только то, как тебя воспринимает
окружающий мир. Но и то, каким образом тебе самому нравится его
воспринимать.
Сын Анны Сергеевны был худощавым мужчиной неопределенного
возраста, с холеным лицом, откорректированными скулами и идеальным
маникюром на правой руке — нежной, белой, с тонкими длинными
пальцами. Вместо левой кисти Андрей Львович носил протез
производства собственной компании — всегда самой новой модели,
усовершенствованный и улучшенный. Никакой реальной необходимости в
этом не было. Только легенда и чистый маркетинг. Потому что глава
компании, производящей протезы, который сам использует какой-нибудь
элегантный экземпляр своей продукции — это красиво, и неизменно
производило впечатление на иностранных партнеров.
Статус, унаследованный от матери, освобождал Андрея от
необходимости соблюдать обязательный дресс-код, чем он охотно
пользовался, с удовольствием подчеркивая тем самым бездну, которая
разделяет служивых в деловой униформе и настоящую “белую кость”, по
факту своего рождения находившейся выше любых условностей и правил.
Так что основу его гардероба составляли свободные брюки, рубашки
всех цветов из натурального шелка или льна, эксклюзивные шляпы и
полуспортивная обувь.
За привычку одеваться не по шаблону мать даже как-то обозвала
его “клоуном”.
И тогда он понял, в чем разница между людьми, вышедшими
собственными ногами на высший уровень, и тех, кто на нем родился. А
еще — почему Моисей сорок лет водил свой народ по пустыне, хотя мог
бы выйти из нее уже через месяц.
Все дело в мышлении. Тот, кто привык подчиняться хозяину,
соответствовать каким-то требованиям, заталкивать себя в чужие
рамки и зависеть от общественного мнения никогда не станет
по-настоящему свободным. Нельзя вытравить раба из человека. Но
можно дождаться смены поколений. И уже им, свободным людям, дать
возможность писать историю дальше.
Вот только Моисею было куда проще, чем Андрею Львовичу. В его
времена не существовало репликации, так что сорока лет хватило за
глаза, чтобы решить проблему.
