Я возвращалась домой из магазина и тихо радовалась тому, что по крайней мере два часа смогу спокойно поработать. Моя старенькая «шкода» еще бегает, дети, слава богу, здоровы, обед и ужин на сегодня есть, все у меня, кажется, хорошо. И припарковаться во дворе удалось без проблем. Правда, в подъезде было тесно от наставленной там мебели. Кто-то, похоже, переезжает, и заняты оба лифта. А переться пешком с такими сумками на девятый этаж просто нет сил. Но тут, к счастью, маленький лифт приехал и оттуда выскочили два здоровенных парня в комбинезонах какой-то фирмы и я успела юркнуть в кабину. Опять же хорошо! Пока я отпирала дверь, зазвонил домашний телефон. Я бросила сумки и схватила трубку.
– Алло!
– Валерия Константиновна?
– Да, слушаю вас.
– С вами говорит классный руководитель вашей дочери…
Сердце упало.
– Что с Катей? Где она?
– Не волнуйтесь, с ней все в порядке, она на уроке физики, но мне необходимо с вами поговорить. Вы сейчас никуда не уходите?
– Нет, я только что пришла.
– Тогда позвольте, я к вам загляну, у меня сейчас нет урока и…
– Да, пожалуйста. Простите, мы ведь не знакомы?
– Да, я в этой школе недавно и еще не успела… Я буду у вас через пять минут.
Что же такое учудила Катька, если классная руководительница идет ко мне, а не вызывает меня в школу? А, скорее всего это очередные школьные поборы… В школе сейчас говорить об этом, по-видимому, небезопасно, вот ее и обязали ходить по квартирам. Да, похоже, все именно так. Катька у меня девочка спокойная, и вряд ли что-то отчебучила. И тут раздался звонок. На пороге стояла молодая женщина, лет двадцати восьми, миловидная, не похожая на училку, и, кстати, Катька о ней хорошо отзывалась. Только вот я забыла, как ее зовут.
– Здравствуйте, – улыбнулась она, – Валерия Константиновна.
– Простите…
– Анна Дмитриевна.
– Очень приятно. Хотите кофе?
– Если можно.
– Да-да, проходите на кухню.
Я включила кофеварку.
– Валерия Константиновна, вы, верно, теряетесь в догадках, зачем я к вам явилась. Дело очень неожиданное. Ко мне вчера подошла Катя и сказала, что не желает больше носить фамилию Лощилина, и просила переправить в журнале Лощилину на Муромцеву.
– Что?
– Не хочет больше быть Лощилиной. Вот так.
– Господи, бред какой-то… А вы что?
– Я сказала, что это не в моих силах, что она должна прежде всего поговорить с вами. Она с вами не говорила?
