Галактика ZY-4, орбита планеты
Хаон,
2157 год от Рождества Третьего
Солнца.
Я очнулся на мёртвом корабле. Не во сне — в полном, тяжёлом
молчании, где ни один механизм не подавал признаков жизни. Только
мигающий красный индикатор у меня на запястье говорил: ты ещё жив,
Костя. Хотя, строго говоря, уже давно я не я.
Корабль висел на орбите какой-то дальней планеты, как подбитая в
бою птица — гордая, но обречённая. Рядом, в глубоком холоде
вакуума, дрейфовал обломок антенны связи, оторванный точно и
безжалостно, как скальпелем опытного хирурга или продвинутого
робискома (роботизированного исполнительного комплекса).
—"Помощник", есть кто живой? — прошептал я, зная, что ответа не
будет.
Этот голос я слышал в голове слишком давно. Искусственный
интеллект моего корабля «Лузитания - 7», один из самых мощных в
Свободных Мирах, теперь, вероятно, отключён или... ушёл. Они умеют
уходить — тихо, почти по-человечески. Не оставляя после себя
ничего, кроме глухого эха.
А я лишь оболочка с прошитыми воспоминаниями и имплантом
нейроинтерфейса.
Моя миссия — восстановить контакт с базой "Эхо", засекреченной
станцией наблюдения у границ Империи. Цель — проверить: кто сдал
наши координаты врагу.
* * *
Я был когда-то, где-то на орбите далёкой планеты, в каком-то
клочке неведомой галактики. Сейчас те же тревожные мигания, всё та
же пустота снаружи и внутри.
Но именно здесь, в этом гробу из титана и стекла, я отчётливо
вспомнил, с чего началась моя космическая эпопея.
Не с взрыва. Не с сигнала бедствия. Даже не с героического
решения "спасти галактику".
А с диагноза.
Мне было далеко за семьдесят пять.
Жизнь скрипела на тормозах. Конец маячил где-то в районе четырёх
месяцев вперёд, и даже лучшие медики Свободных Миров не могли
предложить ничего, кроме трёх вариантов.
Первый. Жить. То есть — доживать. Четыре месяца в палате. На
обезболивающих. На медицинских системах обеспечения
жизнедеятельности, с их трубками и запахом медицинского
пластика.
Второй. Экспериментальное лечение. Генная перестройка,
нанотерапия, какой-то симбионт из океанской бактерии и марсианского
вируса.
Даст год, может чуть больше, но весь этот год ты не свой. Ни в
теле, ни в голове.
Третий. Глубокая заморозка.
Пять лет сна. Без боли, без внятных надежд. Зато мозг живой.
Пробуждение — если будет повод.
