Читать Большая книга ужасов – 79 - Мария Некрасова

Все персонажи и события вымышлены, все (не дай бог!) совпадения случайны; никакого института Шарикова, конечно, не существует.

Я все это выдумала, но продолжаю настаивать, что в жизни такое случается.

Сервал – это первое, что я помню из моей новой жизни. Там, где она началась, был сервал. Я их не встречала до того момента и не знала, как называются, а теперь слово прочно въелось в голову, не выгонишь. Сервал. Большой кот с большими ушами. Он лежал в маленькой клетке, в нескольких шагах от меня, аккуратненький, в красивых черных пятнах, которые будто специально долго рисовали. Весь перемотанный бинтами, с этой торчащей отовсюду ватой, он был похож на порванную игрушку. Но это сейчас я так думаю. Я много о нем думаю последнее время.

Себя я тогда плохо помню. Помню, что все болело. Я смотрела на сервала, на свои руки и торчащую из вены фиговину веселого зеленого цвета. Я тянулась ее сорвать – и будто проваливалась в яму. Бесконечное падение. Сон. Он длился целую вечность, и даже там, во сне, в своем бесконечном падении, я чувствовала боль. Она росла из плеча и уходила то в ноги, то в голову – как будто металась туда-сюда.

Я не помнила, кто я и как я сюда попала, меня просто не было. Была боль, бесконечное падение – и сервал. Когда я открывала глаза, я видела его.

Он быстро выздоравливал, этот котяра. Хотя сейчас я думаю, что, может, не так уж и быстро, просто это я спала еще дольше, чем мне казалось тогда. Боль, бесконечное падение, боль. Я открываю глаза – и на сервале уже не хватает одной повязки. На том месте, где она была, – выбритый участок кожи, такой же пятнистой, как мех, и еще – шрам. Потом опять яма, боль, пробуждение – и сервал, моя порванная игрушка, уже стоит на своих ногах и ковыряется еще забинтованной лапой в миске. Смешно ест «руками», насаживая мясо на длинные когти.

Я его не боялась, я думала, как же мне хочется тоже встать на ноги и бежать отсюда. Но это было немыслимо. Не помню, чтобы я вообще могла пошевелиться. Боль не думала уходить, казалось, она со мной навсегда. Я опять проваливалась в свою яму с огромной злостью на этого котяру, которому становится лучше, а мне вот нет.