Читать Украина и остальная Россия - Анатолий Вассерман

Работа журналиста всегда связана с какими-то конкретными событиями. Даже общие аналитические размышления отталкиваются от текущей обстановки. Интересно задним числом оценить: что продиктовано внешними обстоятельствами, а что проистекло из глубинных убеждений.

Впрочем, сами убеждения тоже меняются. Хотя бы потому, что их нужно постоянно сверять с внешними процессами: как известно еще с домарксовых времен, практика – лучший критерий истины. Да и собственные рассуждения не прерываются, на прежних основаниях воздвигаются все новые выводы. В частности, еще лет десять назад я искренне веровал в существование трех самостоятельных народов и языков, разветвившихся от общего древнерусского корня. Теперь же у меня накопилось достаточно, на мой взгляд, доводов в пользу признания украинцев и белорусов такими же неотъемлемыми – при всем своем очевидном своеобразии – частями русского народа, что и архангелогородцы, куряне, пермяки… А из этого единства в свою очередь вытекают неутешительные представления о вынужденной направленности действий любого возможного руководства независимых Украины и Белоруссии.

Более того, со временем у меня менялась даже орфография. Например, еще лет десять назад я в английских именах привычно писал сочетание «ЛЬ»: Томас Альва Эдисон, Франклин Делано Рузвельт. Но в конце концов решил все иноязычные имена записывать так близко к исходному произношению, как это вообще возможно в кириллице, адаптированной к русской фонетике. В более поздних статьях у меня тот же президент именуется Фрэнклин Делано Джэймсович Рузвелт – в английском звучании, но с русским отчеством. По сходным причинам Владимир Иванович Даль в моих статьях зачастую именуется Вольдемар Иоганнович Дал, а Денис Иванович Фонвизин – фонВизен (или, как было принято писать при его жизни, Фон-Визен).

Меняется и терминология. Так, вникнув в устройство страны, привычно именуемой Соединенными Штатами Америки, я теперь неукоснительно называю ее Соединенные Государства Америки (СГА). Ведь state – именно государство. Но российская политическая элита конца XVIII века не поверила в способность государств, только что провозгласивших независимость, добровольно объединиться, а ввиду тогдашнего своего слабого знакомства с английским языком сочла, что это слово имеет некие смысловые нюансы, и предпочла не переводить его (да еще и произносила с немецким акцентом). Пришлось мне исправлять довольно много старинных ошибок подобного рода.