Читать Запах смерти - Саймон Бекетт

Посвящается моему отцу Фрэнку Бекетту (июль 1929 – апрель 2018), который всегда умел заглядывать вперед

Большинство людей полагают, будто им известен запах смерти. Якобы разложение обладает хорошо различимым, легко узнаваемым, дурным запахом могилы.

Они заблуждаются.

Смерть – процесс сложный. Чтобы некогда живой организм превратился в кучку иссохшихся костей и минералов, он должен пройти длинный ряд замысловатых биохимических преобразований. И хотя выделяющиеся при этом газы представляются неприятными, они лишь толика «меню», сопровождающего распад плоти.

Разлагающиеся ткани вырабатывают сотни хрупких органических соединений, и каждое имеет собственные неповторимые свойства. Многие из них – особенно те, что сопровождают распад плоти на средних его стадиях, гниения и вздутия, – обладают несомненно неприятным запахом, можно сказать, вонью. Диметилтрисульфид, например, пахнет гнилой капустой. Масляная кислота и триметиламин – смесью блевотины и тухлой рыбы. Еще одно вещество – индол – запахом напоминает фекалии.

Впрочем, в небольших количествах индол обладает изысканным цветочным ароматом, какому позавидовали бы производители парфюмерии. Гексанал, выделяющийся как на ранних, так и на поздних стадиях разложения, напоминает запахом свежескошенную траву, тогда как аромат бутанола сравним скорее с запахом опавшей листвы.

Аромат распада можно описывать до бесконечности – как букет хорошего вина. И поскольку если у смерти чего и хватает, так это сюрпризов, в определенных условиях он может проявляться совсем неожиданно.

Так, как вы этого никак не ожидали.

– Ступайте осторожнее, доктор Хантер, – предупредил идущий передо мной Уэлан. – Промахнетесь ногой мимо настила – и провалитесь сквозь потолок.

Он мог бы и не напоминать. Я поднырнул под низкую стропильную балку, каждый раз внимательно выбирая место, куда поставить ногу. Необъятный чердак превратился в духовку. Полуденная жара словно накапливалась под кровлей из сланцевых пластин, а медицинская маска мешала дышать нормально. Резинки от защитного капюшона больно врезались в лицо, руки в резиновых перчатках неприятно потели. Я еще раз попробовал смахнуть пот с глаз, но лишь размазал его по лицу.

Старый больничный чердак впечатлял своими размерами. Он тянулся во все стороны, и стены его растворялись в темноте, сгустившейся еще сильнее по контрасту с временным освещением. Настил из алюминиевых щитов, перекинутых между чердачными балками, прогибался под тяжестью наших тел.