Читать Записки выжившего - Аркадий Коган, Ефим Коган

Редактор Евгения Шустикова

© Ефим Коган, 2020

© Аркадий Коган, 2020

ISBN 978-5-4498-6588-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Письмо из госпиталя моего отца Ефима Когана от 21 июля 1944 года.

«Здравствуйте дорогие родители, привет от Вашего сына. Спешу сообщить о том, что с 14.VII лежу в госпитале, после тяжёлого ранения в правую левую руку и особенно не беспокойтесь, правда левую руку отрезали, но состояние удовлетворительно, хорошо сказать нельзя. Ещё небольшой осколок в грудной клетке, но его не достали, и говорять, что пока операции не будет, он не беспокоит.

Письма пока мне не пишите, когда приеду на место, т.е. в стационарный госпиталь, то пришлю адрес. Обо мне небеспокойтесь живы будем встретимся.

Досвиданье крепко целую. Ваш сын Ефим.

21.VII.44 г. Писала мед сестра Кия».1

Одна из двух сохранившихся довоенных фотографий отца, на которой он ещё с двумя руками. По случайному совпадению она снята ровно за четыре года до письма из госпиталя об ампутации руки – 21 июля 1940 года.

Когда я впервые прочитал письма отца из госпиталя, меня поразила мысль: а ведь то, что я появился на свет – невероятное чудо.

Мой отец Ефим Аронович Коган (я всегда называл его Фима) мог сто раз сгинуть на Второй мировой войне. Фиму призвали в армию в 22 года. А вернулся он домой с фронта 25-летним инвалидом: без руки, нескольких рёбер и одного лёгкого.

Врачи давали ему ещё лет 10 жизни – максимум. А он боролся за жизнь, вгрызался в неё зубами. И прожил ещё 46 лет, уйдя на 72-ом году жизни.

Фима мне, практически, ничего не рассказывал о том, как воевал. Почему – я понял, лишь окончив институт. Оказалось, несколько месяцев фронта он провёл в «штрафной роте».2

Никаким преступником отец не был, но сам факт службы в «штрафной» считался в советское время позорным клеймом.

И вот когда Фима всё-таки стал мне рассказывать – это оказалось настолько интересно, что я взял две школьные тетради, усадил отца напротив и попросил рассказать про его войну всё по порядку. И стал записывать. Мне в этот момент было столько же лет, сколько и отцу, когда он вернулся с фронта – 25. Но мой и его опыт к этому возрасту несравнимы.

Сам отец называл свою службу «похождениями бравого солдата Швейка». И да – это было иногда очень смешно, невероятно, но и страшно одновременно. Не было в его воспоминаниях ни бравады, ни пафоса. События казались простыми, незамысловатыми, но вместе складывались в картину войны отдельного «маленького человека». Именно этим они интересны. Какими-то деталями, которых нет в больших «полотнах» о войне.